при этом ничего не думать – занятие, которое у большинства людей получается лучше всего.
Он расслабился. Правая рука с сигаретой покоилась на груди. Замутненный взгляд еще видел тлеющий кончик. Но тление постепенно тухло, сознание покрывалось туманом. И он заснул в одно мгновение с тем, как окончательно потухла его сигарета. Все. Как выключили свет.
Глава 2
Иисус Бен Иосиф
Считается, что самый длинный и хорошо запоминающийся сон приходится ближе к концу. Первая же череда сновидений проходит, как в калейдоскопе, не оставляя ничего, кроме смутных чувств. У Исаева это были разговоры, горящий экран монитора, съемки, аппаратура.
И возникла улочка. Выбитые в скале ступеньки тянулись от единственного источника вверх. Пыльная улочка между глиняными домиками с плоскими крышами и торчавшими деревянными балками и столбами. Веревки тянулись между ними, и одежда из льна и шерсти сушилась там.
Маленькие взъерошенные дети, одетые в лохмотья, которые едва прикрывали их худенькие загорелые тела, играли в камешки у невысокого крыльца. Они были похожи: грязные потеки на смуглых лицах, кудрявые длинные волосы, большие карие глаза. И громкие, пронзительные голоса. Дети ссорились, размахивали руками, сидя на корточках. Вдруг один из них, самый крупный, резко подался вперед и с силой толкнул мальчика, сидевшего напротив, самого худенького из всех. Тот опрокинулся навзничь. Остальные только этого и ждали. Как растревоженные воробьи, набросились они на товарища, набивая ему рот пылью, чтобы не кричал.
Но тут еще один мальчик, старше их года на два, выскочил из дома неподалеку и бросился к куче барахтающихся тел. Босые ноги его тонули в пыли.
Подбежав к детям, мальчик стал их раскидывать, растаскивать, пока не поднял самого маленького, всего серого от пыли.
– Тебе не больно, Иаков? – встревоженно говорил он, теребя того, полузадохнувшегося и молчавшего.
Ошеломленный Иаков был не в силах ни дышать, ни говорить, только тряс головой, и пыль и камешки сыпались из его кудряшек.
– Что вы делаете, неразумные? – мальчик обернулся к другим детям, отскочившим подальше, но не разбежавшимся. – Он же меньше вас всех, зачем вы его обижаете!
– Сам без разума! – бойко выкрикнул старший мальчик, немногим меньше его самого. – Тоже мне, бар Иосиф!
– Бар Пандера, Бар Пандера!
Сын Иосифа вздрогнул, словно от удара, закусил губу, сдерживаясь. Он даже не сжал кулаки, хотя и был явно сильнее всех тех, кто дразнил его. Он только переступил ногами, посмотрел на Иакова и начал стряхивать с него пыль.
– Идем домой, – сказал он мальчику, уже пришедшему в себя. – Не играй больше с ними.
– Они нечестно забрали мои раковины, те, которые ты собрал для меня в Гиппосе.
– Ну и что? Я поеду туда с отцом и еще наберу много ракушек для тебя. Господь призывает нас к миру.
В это время в мальчиков полетел первый камень. Он, брошенный еще неуверенной рукой, упал в пыль позади младшего мальчика.
– Я видел, я видел, это кинул Михей-криворукий. Михей-криворукий.
Тут второй камень ударил в