комэск, и крикнул вглубь дома ординарцу:
– Лукин, готовь приказ о назначении Михаила Трофимова командиром четвёртого взвода!
Лукин вошёл тут же, важно неся перед собой бумагу со звездой в левом верхнем углу и неряшливым, с прыгающим от раздолбанной машинки, текстом. Готовый приказ, отпечатал заранее. Сидевшие за столом командиры дружно расхохотались. Шутка удалась, фронтовой юмор незатейлив. Только Буцанов не смеялся, наоборот – свел брови. Ему шутка не понравилась. Зачем он распинается, если и без него все решили?
– Вот ведь ушлый ты, Василий, – выдавил сквозь смех Семенов. – Как есть, ушлый.
А уже через несколько минут комэск, выйдя во двор покурить с командирами взводов, велел им распорядиться снести своих убитых на сельское кладбище и похоронить. Ночь скоро, могилы труднее рыть в темноте.
Предстояла ещё одна фронтовая работка – не из приятных, но нужная.
– Что, комиссар, идём допрашивать контриков?
– Идём, Иван Мокич.
И они отправились в сторону церкви, в которой разместили пленных белогвардейцев.
– Почему там? – спросил Семенов.
– А почему нет? – пожал плечами комиссар. – Двери были открыты, попались на глаза, ну я и приказал.
Прошли немного, он добавил как будто нехотя:
– Поп там был. Ну, они к нему – исповедуйте, то-сё. Отправил попа домой.
– Это правильно.
– Что с ними думаешь делать? У нас некомплект…
– Да поглядим. К себе этих, если кто сам не попросится, не хочу.
Помолчали ещё немного.
– Но правильней было бы собрать их в другом каком-нибудь месте.
– Ну, – как-то неопределённо ответил комиссар Буцанов, хотя было понятно: мысль Семенова он уловил.
У церкви их встретил кряжистый мужик с сабельным шрамом через правую щеку. Это был Федор Коломиец – командир комендантского отделения, которого прозвали «Ангел смерти». Он со своими людьми обходил поле боя и достреливал еще живых, конвоировал пленных, да и приговоры трибунала на нем… Впрочем, в бою он был смелый до отчаянности, если бы Семенову надо было прикрыть спину, он бы не задумываясь позвал Коломийца. Да он и так входил в его личную охрану.
– У нас все тихо. Молятся, – изуродованное лицо тридцатилетнего красноармейца, как обычно, ничего не выражало, только взгляд черных глаз обжигал и даже прожигал насквозь. Семенов поежился. Под этим звероватым взглядом ему становилось неуютно, как будто Федор видел что-то запредельное и очень страшное. Впрочем, так оно и было…
В руке «Ангел смерти» привычно держал наган и, доложившись, поднял стволом то и дело сползающую на лоб, чуть великоватую кубанку с красной лентой наискосок.
– Ладно, смотри, чтоб не убежали.
– У моих не убегут, – Коломиец гордо кивнул на мрачных бойцов, неподвижно стоящих вокруг церкви с винтовками в положении «к ноге». Он лично отбирал «ангелят» по известным ему одному признакам. Но они никогда не подводили, это верно.
Семенов вошел в гулкое помещение