Это чтобы не удивлялись, когда видят меня в кресле. Я временно не могу ходить. Но это только временно. Нужно заниматься.
Ухватившись за поручень, кентанец медленно перенес вес своего тела на одну ногу и шагнул, переступая на следующую ступень.
Я поплелась за ним, волоча тяжелую сумку. Спущу ее и вернусь за креслом.
– Да положи ты уже ее в кресло, – не поворачиваясь в мою сторону, прошипел белобрысый.
– Ок, – поспешно поднявшись обратно, я закинула сумку в кресло и потолкала его вниз.
Внизу уже ждал недовольный и бледный кентанец. Он стоял возле поручня. Костяшки на судорожно сведенных пальцах, которыми он держался за перила, сильно выделялись на фоне и без того белой кожи рук. Трудно стоять.
– Извините, – прошептала я, дотолкав наконец кресло и забирая сумку с сиденья.
Кентанец опустился в кресло и устало закрыл глаза. Я с ужасом представила, как он будет спускаться по лестнице, что снаружи здания…
До стадиона мы добрались за час с копейками, несмотря на то что идти до него было, ну, максимум минут двадцать. К тому моменту, когда наша процессия оказалась у одного из многочисленных входов в шокирующее своими габаритами сооружение, кентанец своей бледностью мог поспорить с шахуматром – мохнатым зверем с планеты Нибум, о белизне шерсти которого ходили легенды. Просто всю дорогу мужчина шел пешком, толкая перед собой коляску. Я нервничала, не зная, что нужно будет делать, если кентанец вдруг потеряет сознание или того хуже… Меня ведь не обвинят в его смерти?!
Поэтому я даже не смогла по достоинству оценить всю эпичность сооружения, в которое мы входили. Говорят, что за основу архитектурного решения был взят древнегреческий амфитеатр – Колизей, кажется. Поэтому стадион представлял собой круглое высоченное строение с арочными пролетами окон.
Мне выдали пропуск… Поскольку паспорта у меня не было, пришлось вживлять очередной чип, на который будет автоматически скидываться вся информация о моем состоянии и о моих физических достижениях, если такие, конечно, будут иметь место в то время, пока я буду находиться на территории стадиона. Процедура была почти безболезненной, но от этого не менее неприятной. В плечо, чуть повыше локтя, ввели толстую иглу, предварительно обезболив место укола, и сквозь эту иглу мне под кожу попала небольшая цилиндрическая «таблетка». Иглу достали. На место укола наклеили пластырь. Все. Теперь я могла неограниченно посещать сие сосредоточение межгалактической благодати.
Выйдя из кабинета оформления, я взглядом наткнулась на ожидавшего меня кентанца. Он молча сидел в кресле, парящем над полом, и отстраненно разглядывал псевдокирпичную кладку стен.
Натянув на пострадавшее плечо спущенную кофту, застегнув молнию, я подошла к моему новоиспеченному работодателю и, наклонившись, подняла оставленную у стены сумку.
– Крис, твою подопечную поставить в резерв? – Тучный желтокожий гебронец, проводивший процедуру «выдачи» пропуска, выглянул из приоткрытой двери и с интересом уставился на меня.
Я в свою очередь перевела взгляд на болезненно бледного кентанца.
– Думаешь,