обласной суд
Косационая жалоба
Я Геворкян Рафик Самвэлович осуждён по бесприделу такими же пидарасами как вы, и до сих пор не могу ни где добится справедливости. Если вы наканец ни расмотрите мою жалобу и ни привлечёте к ответствиности виновных в часности начальника рай отдела милиции подполковника Степанцова В. Г., следывателя Ширяева Н. П., судью Генеральченко Ю. М., начальника колонии подполковника Жирова С. С. и другую сволоч, я вас всех гандонов периловлю на воле и за яйца повешаю! И выибу в рот…»
«Уважаимый гражданин министр,
я удевляюс, ибать твою жопу, как ты собрал под своим руководством столько мудаков. Единствинное обяснение што ты такой жи мудак как тваи подчинёные!..»
«В Верховный Совет СССР
Уважаимые дипутаты, я блять, никода ни ходил на выборы и щаслив, што не я вас блидей выбирал. Сука, я бы сичас буть моя воля, вас всех пидарасов ис Калашникова положил, тварей гнойных, вымостил бы вашими трупами Красную площадь и всю дорогу, блять, от Еревана до Магадана! Какова хуя вы там сидите, когда безвинных людей ни за что гноят по лагерям?!!! Бляди вы конченые, и власть ваша блятская, и всех вас коммуняк, надо вешать на столбах а Мавзолей на хуй взорвать и насрать там огромную кучу гамна штобы вы все, хуилы маржовые ходили и нюхали!..»
Разумеется, и в страшном сне нельзя представить, чтобы подобные сочинения могли пройти лагерную цензуру. Рафик не доверял даже «прокурорскому ящику» для жалоб, куда формально не должно было проникать недреманное око колонистского цензора. Продуманный9 армянин пускал свои письма только нелегальными путями через доверенных людей: подкупленных водителей с фабрики, на которую вкалывали арестанты, или освобождавшихся зэков.
После первых же произведений талантливого кавказца на голову подполковника Жирова посыпался шквал возмущённых звонков «сверху» с требованиями унять «распоясавшегося хулигана». Получив копии писем Геворкяна, Сергей Сергеич долго не мог прийти в себя от ужаса. Несколько дней его мелко трясло, появилось лёгкое нервное заикание. Оправившись от потрясения, Жиров вызвал арестанта в свой кабинет и обрушил на него такую воспитательную речь, по сравнению с которой лексика Рафиковых писем казалась рождественским посланием Санта Клауса малюткам из сиротского дома. Начальник оперативно-режимного отдела капитан Дима Кутков лично отметелил «обнаглевшее животное» дубиналом и ногами так, что армянин неделю провалялся в санчасти, откуда его прямым ходом переправили в помещение камерного типа сроком на три месяца.
На фронте борьбы за справедливость наступило временное затишье. Но ненадолго. Зализав раны и вернувшись в отряд, Рафик с новыми силами ринулся в бой. Тайными путями-дорогами армянские «голуби»10, расправив свободолюбивые крылья, рванули на волю.
Остальные «пассажиры» с интересом наблюдали за неравной схваткой арестантского Давида и судебного Голиафа. Многие не упускали случая подсказать