Кажется… Николь уже ни в чем не была уверена. Воспоминания были слишком расплывчатыми, лишь картинки недавних видений оставались четкими. При таких-то взрывах безумия не удивительно, что она могла что-то напутать или забыть. Конечно же, Нед не мог быть намного старше ее. Он ведь так молод. Ни одной морщинки на лице, а вот у ее одноклассников уже появились мимические складки под веками, на лбу и в уголках губ, а у Неда их вообще не было, ни единой складочки на коже. Он и впрямь, как статуя, или же он кажется таким из-за того, что ведет себя, как взрослый. Он юноша, а пытается казаться древним философом, и это придает его лицу странную неподвижность.
Николь хотелось коснуться его лица, проверить, холодна ли его кожа на ощупь, какая у нее текстура: живой ткани или мраморной материи. Может быть, и второе. Нужно только проверить, но она не смогла, он был слишком лучезарен и слишком заботился о ней. Даже если она однажды коснется его и ощутит под пальцами мрамор, то не испугается. Зачем бояться того, кто не хочет тебе зла, а, наоборот, защищает, хотя в любой момент рискует нарваться на очередную вспышку ярости ее отца. Из всех ее друзей отец недолюбливал и относился с подозрением к одному Неду. А вот у самой Николь вызывали неприязнь все остальные. Они ведь просто друзья, с которыми принято развлекаться, не ощущая напряженного трепета души. Только рядом с Недом можно было почувствовать, что его душа трепещет, как птица в клетке, когда он смотрит на нее. И дело вовсе не в любви. Есть в этом мире более сильные чувства. Более опасные. Чувства, которые нельзя ни охарактеризовать, ни понять.
– Книги на твоих полках, – Николь слабо кивнула в дальний угол библиотеки, куда Нед обычно никого не допускал. Там выстроились в ряд темные, зловеще поблескивающие странно изогнутым золотым тиснением тома. Они могли быть амбарными книгами со старинными записями, но Николь точно знала, что это не так. – Что в них?
– Так, пустяки, – он едва пожал плечами.
Может, спросить его прямо сейчас есть ли в его фолиантах какие-нибудь данные о том, о чем она хочет знать больше всего на свете. В его книгах все должно быть, и это в том числе, но об этом Николь почему-то стеснялась спросить. Или ей было страшно. Хотя почему? Ведь это Нед ее всему научил. Искусству, истории, живописи, грамматике и правописанию. Он все знал и мог вбить любую науку в голову совсем не обучаемого ребенка, каким Николь, наверное, и была. Она могла учиться, просто не хотела. Внутри нее, как будто, дремали возможности, куда более глубокие и развитые, чем в любом из профессоров, не то, что учеников. Поэтому ей было скучно снисходить до того, чтобы изучать вместе с ровесниками самый примитив знаний, а еще все то, что ее не интересовало. Нед всего лишь усадил ее за парту, склонился над ее плечом, чтобы заглядывать в тетради, и для нее вдруг стали занимательными, как точные науки, так и гуманитарные. Подумать только, ей стало интересно возиться над алгеброй, геометрией, держать в руках линейку, ставить эксперименты по физике, химии и алхимии. Нед иногда открывал ей то, чего просто не могло быть в голове