сказал, что рад слышать это. Наконец отпустил его как можно мягче и, издав вздох облегчения, послал человека в конюшню, чтобы оседлали мою лошадь, а сам пошел наверх переодеться. Полчаса спустя я уже скакал с Макгоуаном по дороге в Клонарин.
Не помню, когда еще у меня было такое изнурительное утро.
Шотландца Макгоуана я нанял после голода, чтобы он помог возродить разоренное имение. Я достаточно имел дело с ирландцами и знал их недостатки. Бесполезно выбирать кого-нибудь из них для сбора арендной платы и экономичного и эффективного руководства имением. Макгоуан, мрачный пресвитерианец, не только умел рассеивать туман ирландских фантазий, сопутствующих вопросу арендной платы, но и проявлял достаточно благоразумия, чтобы участвовать в христианской благотворительности, а это означало, что хотя арендаторы его и не любили, но и ненависти к нему не испытывали. Жил он в удобном каменном доме в двух милях от Кашельмары, но я подозреваю, что комфорт был подпорчен его женой – крупной шотландкой с неизменно угрожающим выражением на лице. Их единственный ребенок – тринадцатилетний мальчишка – рос без друзей; шотландская кровь и род деятельности его отца делали его изгоем в среде ирландских сверстников, но иногда он появлялся в Кашельмаре в надежде подружиться с Патриком и Дерри.
– Как ваш сын, Макгоуан? – тактично спросил я во время нашего объезда имения тем утром.
– Прекрасно, милорд, спасибо. Я собираюсь вскоре отправить его в Шотландию на учебу.
– Правда? В школу на полный пансион?
– В общеобразовательную школу в Глазго, милорд. У моей жены там родственники, и Хью во время учебы может жить у них.
– Понятно, – сказал я, испытывая облегчение оттого, что мне не придется заниматься неблагодарным делом по поиску нового управляющего. – Прекрасная мысль, Макгоуан.
Мои земли, казалось, находились ни в лучшем, ни в худшем состоянии, чем прежде, по английским стандартам они были плохонькие, но в сравнении с другими ирландскими имениями процветали. После голода мне удалось слить многие фермы в более крупные арендные единицы, которыми можно было прибыльно руководить на английский манер, но оставалось еще бессчетное число маленьких картофельных полей – их я не стал трогать. Я не походил на моего соседа лорда Лукана, который после голода разогнал своих арендаторов, с намерением улучшить свои земли. Бессмысленное изгнание всех без разбору было тогда – и нередко остается до сих пор – эквивалентом убийства, и, хотя Лукан, вероятно, не подумал об этом, я бы презирал себя, если бы последовал его примеру.
В Клонарине я обменялся несколькими словами со священником, переговорил с патриархами двух ведущих семей – О’Мэлли и Джойс, осмотрел обещающие, судя по виду, неплохой урожай поля́ под пшеницей и овсом. Небольшое лесозаготовительное хозяйство, которое я затеял в горах над деревней, судя по всему, потерпело неудачу, и я с разочарованием увидел, что большое количество молодых деревцев за время моего отсутствия погибло.
– Все