поэтому никто не сомневался, что до свадьбы всего ничего осталось. Алёшке отслужить в Армии, а Любе к тому времени сдать выпускные экзамены в школе.
Алёшка, весёлый белобрысый здоровяк ни разу не обидел Любу ни словом, ни действием. Она ещё в девятом классе училась, как ему повестка пришла в Армию. Так не целованной и осталась.
– Ждать будешь? – спросил он толи, шутя, толи всерьёз перед тем, как сесть в автобус с призывниками.
– Буду, – не задумываясь, тихо ответила она.
А как не ждать, коль до Армии не расставались. Попробуй не дождись, так бабульки – сплетницы ославят на всё село, потом отмывайся всю жизнь. Да и нравился ей этот вечно улыбающийся спокойный парень. Ждала. Письма писала. И ответы приходили. А вот месяцев за восемь перед возвращением замолчал Алёша. Перестали приходить письма, но поплакав немного, Люба успокоила себя.
– Ничего вернётся солдат, разберёмся. Да и обо всём уже написали, наобещали друг дружке, так чего зря бумагу переводить. Сам просил ждать его, а я раз обещала, слово своё до конца сдержу.
После получения аттестата девчонки подружки разбежались, разъехались по окрестностям, только Люба никуда не поехала. На их уговоры поступать с ними за компанию, отвечала:
– Алёшку дождусь, тогда решим. Может, вместе подадимся в город.
Дождалась, осенью вернулся солдат. Да, как в кино каком-то показывали. Идёт по улице, сам в форме, цацки блестящие навесил на мундир, а рядом с ним смущаясь от высыпавших на улицу любопытных глаз, семенит жена.
Принесла обидную весть Любе, школьная подружка Настька. Влетела к ней в дом раскрасневшаяся от быстрого бега и выпалила с порога:
– Люба, ты только не переживай, – твердила она, укрощая своё дыхание, – ты только не плачь.
От такого предупреждения, Люба села на табурет, ожидая самого страшного известия.
– Что? Что случилось? – еле выговорила она.
– Там, там, – Настя никак не решалась произнести, что там произошло, пока Люба сама не выскочила во двор, как раз в тот момент, когда Алёшка проходил мимо её калитки.
На улице, увидев солдата, Люба хотела кинуться ему на шею, но вдруг услышала тихое:
– Здрасьте, – поздоровалась с ней миловидная девушка, шедшая рядом, под ручку с Алёшкой, а он просто махнул ей головой, будто вчера они с ним виделись.
– Здрасьте, здрасьте, – за Любу с издёвкой в голосе ответила Настя, – нет, ты видала, у неё пузо у носа, а она – здрасьте, вот народ!
Весь вечер Люба провела в слезах.
– Да не реви ты, – успокаивала её мать, – не реви доча, ему ещё отольются твои слёзы. Это что такое, ждать велел, а сам не дождался? Ничего и тебя замуж отдадим, я вон, какое приданное тебе собирала, зря, что ли?
На следующий день Люба подбежала к окну, услышав ругань и истошные крики своей и Алёшкиной матери. На пыльной сельской дороге, в окружении любопытных глаз соседских тёток, женщины таскали друг друга за волосы. Наконец, громко ругаясь, мать Алёшки, оттолкнула от себя, не отстающую от неё, по части старых русских определений, Любину мамашу и сложила руки бубликом, на месте, в котором у неё должна была определяться талия.
– Кто письма два года слал? Обнадёживал! – кричала мать Любы.
– Ленин тоже обнадёживал, что жить при коммунизме будем, а воз и ноне там! Так что с того? – отвечала ей Алёшкина мама, – он, что мой Алёшка, обещал чего? – увидев подбежавшую к своей матери Любу, – Алёшкина мама, обратилась к ней, – он тебе, что обещал жениться?
– Она из-за него поступать не поехала! – не отступала мать Любы.
– Куда там поступать? Спасибо скажи, что на глазах твоих осталась. А то вон, вернулась одна уже поступившая! Обрюхатели, и домой отправили!
– Ты мою дочь не тронь! – в спор включилась мать Любиной одноклассницы, – и драка началась с новой силой.
Наконец, сельчане, насмотревшись на бесплатный аттракцион, разняли дерущихся женщин. Но никто не собирался расходиться. Люди стояли плотным кольцом вокруг растрёпанных женщин, словно требовали продолжения развлечения.
Долго бы ещё продолжалось выяснение отношений, но Любе удалось протащить сопротивляющуюся маму сквозь возбуждённую толпу и увести в дом.
Ещё долго Любе невыносимо было пройти по улице. Вечно сидящие на лавках старухи кивали на неё головой и, лузгая семечки, говорили:
– Вон, брошенка пошла. Теперь в девках засидится. Как пить дать!
Засидеться Любе в девках не пришлось. На поля прислали механизаторов из соседнего совхоза. Среди них и был Николай. Рослый, грубоватый, с сильным от прежней работы накаченным торсом. Они встретились случайно в «Сельпо». Переглянулись. Николай пристально наблюдал за ней, пока Люба не сделала покупки. Девушку смущало и то, что за ней наблюдал этот незнакомый парень и то, что в магазине находился Алёшка со своей женой, который привёз её с маленьким ребёнком на лето к своим родителям пожить на свежем воздухе и натуральных продуктах. К тому времени в городе уже не то, что натуральных, никаких продуктов