окинул её взглядом всю – от начала до конца) мощённую брусчаткой тихую улицу, один край которой упирался в парк, а другой – в поперечную улицу – более широкую и оживлённую, с трамвайными путями в обе стороны и небольшим рынком.
– Хороший рынок, – сообщил Симай. – Я там, бывает, харч беру. Всё свежее и недорого.
– А почему не в магазине? – спросила Ирина.
– Это в ваших супермаркетах, что ли? – презрительно оттопырил губу Симай. – Я вообще не понимаю, как вы там можете хоть что-то покупать. Ведь чистую отраву продают! Да ещё и не поторгуешься. Нет, вот вы мне скажите! – горячо воскликнул он. – Я всё могу здесь понять, в этом вашем двадцать первом веке. Женщины по улицам летом за малым не голые ходят, машины, самолёты, кино, компьютеры, интернет, оружие небывалое, как в страшной сказке, полёты в космос, телевизоры, смартфоны эти в руках у всех подряд… Но почему в магазине я не могу торговаться?! Это же против самой человеческой природы! Нет, при государе Петре свет Алексеевиче такой херни не было!
– Так вон же рынок, сам говоришь, – кивнул Сыскарь в конец улицы. – Это продуктовый. А есть и вещевые, и всякие. Торгуйся – не хочу.
– Только это меня пока и спасает, – буркнул Симай. – Пока.
Трёхкомнатная квартира на втором этаже выходила четырьмя окнами на улицу (она так и называлась Парковой, поскольку начиналась от парка) и ещё тремя (два в комнате и одно кухонное) в небольшой аккуратный внутренний двор. Посреди двора рос старый каштан, достающий верхушкой до крыши.
– Красиво, – прокомментировала Ирина. – Каштан внутри квадрата стен. Красиво и необычно. Хоть картину пиши.
– В этом городе много необычного, – сказал Симай. – Можете мне поверить.
– Ты был здесь раньше? – спросил Андрей. – Я имею в виду…
– Я понял. В те времена? Был. Однажды, – Симай посмотрел на часы. – Расскажу как-нибудь. Поехали, нас ждут. Тут недалеко.
Они спустились вниз, сели всё в ту же BMV, и водитель плавно взял с места. Свернул направо, на оживлённую улицу, которая метров через триста принялась карабкаться всё круче и круче вверх. Слева – фасад к фасаду – теснились старинные (так показалось Андрею) трёх-и четырёхэтажные дома, справа, за оградой, мелькала зелень парка, уже тронутая желтизной осени.
– Это тот же парк, что внизу? – спросил Сыскарь. – Сюда тянется?
– Ага, – ответил Симай. – Старейший парк в городе. Он так и называется – Старый.
– Кайфовый парк, – сказала Ирина. – Помню его. Один из лучших парков в моей жизни.
Подъём закончился одновременно с брусчаткой. Дальше шёл асфальт. Машина свернула налево, затем ещё раз налево на пустынную улицу, по обе стороны которой тянулись особняки разной степени исторической ценности, и остановилась у богатой чугунной на вид ограды, выполненной в орнаментально-растительном стиле – сплошь лепестки, стебли и листья. Наверху, впрочем, острые, в виде копий, навершия – так просто не перелезешь, отметил про себя Сыскарь.
Они вышли. За оградой высился трёхэтажный тёмно-коричневого кирпича особняк с красной