это странное решение было продиктовано заботой обо мне, жить в нашем дворе я больше не могла. Все вокруг мне напоминало о Денисе, и я часто срывалась и вновь и вновь оказывалась в частной психиатрической клинике. Долго так продолжаться не могло.
Больше трех лет наша семья из четырех человек ютилась в двухкомнатной, плохо отапливаемой хибаре, в то время как на заднем дворе отец развернул строительство большого родового гнезда. Но к тому моменту как дом был пригоден для жилья, моя сестра Софья выскочила замуж. Для нас же троих дом из пяти спален, кухни и гостиной был явно великоват. Но несмотря на это, я себя здесь чувствовала комфортно – слишком много пространства, чтобы не быть постоянно у всех на виду.
Снова бегло глянув в окно, и, наконец, успокоившись, я поднялась к себе в комнату.
***
По понедельникам я обычно работаю в приюте, но вот уже месяц, как помогаю ребятам на передвижной станции оказания первой медицинской помощи. Толку от меня здесь мало, но людей в фонде не хватает, приходится выручать. Как обычно, я сидела в машине и бессознательно что-то рисовала ручкой в записной книжке, когда наш санитар начал громко спорить с какой-то женщиной на улице.
– Да что вы мне все врете! Тоня сказала, что ваши люди Петьку вчера забрали! Я же просила вас не трогать моего мужа! Ну что вы за народ такой? Скоты! – возмущалась она. Я слегка приоткрыла шторку на стекле и разглядела пожилую худощавую женщину, с гневной гримасой на лице. Она стояла в нескольких шагах от машины и угрожающе махала руками.
– Вы меня вообще слышите? – пытался разрешить спор Ринат. – Нас тут вчера не было. Мы дежурим здесь только по понедельникам и пятницам. И я понятия не имею кто ваш муж!
– Ну совсем хорошо! Хоть не врали бы! Куда вы его отвезли? Мне, что, снова по всем больницам и моргам звонить? Знаю я вас, шарлатаны, прикидываетесь добрячками, а на самом деле людей на органы забираете! – на одном дыхании выпалила она, после чего резко развернулась и пошла прочь, продолжая озираться и причитать.
За все эти годы, что я работаю в благотворительном фонде, мне не раз доводилось становиться свидетелем разных сцен непонимания, отчуждения и даже критики в наш адрес, но этой старушке удалось меня поразить. Я долго смотрела ей вслед, пока ее хрупкий силуэт не скрылся среди ветхих двухэтажных домов. На улице снова стало тихо. Ринат о чем-то разговаривал с пожилой парой. Моя помощь ему не требовалась, а потому я продолжила рисовать. Лицо старушки было таким живым и ярким, оно по-прежнему стояло у меня перед глазами, и я легко его зарисовала на странице блокнота. У меня здесь было собрано уже немало лиц, за каждым из которых скрывались боль, разочарование, печаль. За последние десять лет я встретила много людей с искалеченной судьбой, и, по сути, я была одной из них. Мне повезло лишь в том, что родители мои еще живы и могут удерживать на плаву, иначе я бы уже давно камнем упала вниз. На самое дно…
На улице