он методично обворовывал последние два часа.
Конечно, он не был дураком и смекнул, что парень наверняка узнал его голос и, случись что, тут же даст против него показания. Ему было невдомёк, что самым большим сокровищем для Джереми был рыжий огромный пёс, что глухо рычал, мчась рядом по уходящей под откос тропинке.
Скоро они скроются из вида, а там останется лишь запрыгнуть в машину и гнать. Старик и любитель глотнуть пивка в костюме сантехника ни за что не догнали бы их. Но вот пули вполне могли. Визг Руди заглушил всё – собственное натужное дыхание, озлобленные окрики, проклятия и грохот выстрела. Пёс припал на передние лапы, недоумевающе подволакивая заднюю и, когда алые пятна на дорожке, оставленные им, подтвердили страшную догадку, Коул разразился криком. Он звал на помощь и тянул на себе скулящего пса, покуда в глазах не становилось темно. Мир сузился до одной мысли – успеть уйти. И в очередной раз, когда от пульсирующей в висках крови, голову накрыла глухая волна, он не сразу расслышал звук двигателя.
Как он будет отбиваться, как убегать, если преследователи не только вооружены, но и сообразили сесть в автомобиль.
Джереми очнулся лишь от звонкой пощёчины и женского голоса.
– … время выбрал, приходи в себя, – знакомая интонация дала надежду.
Пока они с Элеонор затаскивали раненого Руди внутрь, к ужасу притихших мальчишек, будто впервые увидевших кровь, мародёры смогли подобраться на расстояние достаточное для хорошего выстрела.
– Пригнись! – только и успела крикнуть Элеонор, прежде чем лобовое стекло разбилось вдребезги.
Наверняка она уже сто раз пожалела, что связалась с парнем и его большущим псом, но панике не поддалась, хотя и находилась внутри разбитого внедорожника в компании с тремя напуганными мальчишками мал мала меньше и подстреленной собакой, тихо поскуливавшей в ногах троицы.
Спустя вечность они наконец выехали на трассу и мчались, несмотря на знаки, с бешеной скоростью.
– Не переживай, в Сербии я была медсестрой. Руди будет как новенький. Вот только доберёмся домой.
Джереми только и смог кивнуть. Оказывается, по измазанным собачьей кровью щекам уже давно катились едва ощутимые слёзы. Хотелось скулить, как Руди, но, слушая жалобы друга, Коул лишь морщился, уговаривая себя, что самое страшное теперь позади и пёс спасён. Никакой апокалипсис не смог бы сравниться с потерей самого дорогого, что было у юного наследника миллионера.
Blodig farvel
КРОВАВОЕ ПРОЩАНИЕ
Странно, почему люди ни перед чем не впадают в такой ужас, как перед безмятежной улыбкой на лице угрожающего им злодея? Ведь если бы тот же самый злодей стоял перед ними, искажённый ненавистью, они наверняка испытывали бы отчаяние, ярость, желание отомстить, а перед ухмылкой убийцы жертвы бессильны, они цепенеют, как будто, то есть символ страшного суда, которого никому не удалось ещё избежать.
Как