мы привычные. Человек сердито глянул на них, справедливо уловив в мнимом почтении насмешку, протянул Лене тысячу рублей. Девушка только глянула на деньги, испуганно прижала ладони к груди
– У меня такой сдачи нет! – её жест рассмешил людей.
– Лико-лико, – хохотали они, продавечка денег испугалась. Уж такую большую денежку ей Иван Макарович принёс, что и ей страшно стало, а мы таких денег и не видели. Дай, хоть издаля поглядеть на такую денежку.
Председатель неуклюже топтался на месте. К магазину подходила ещё одна женщина с ребёнком на руках. Одета она так же как и остальные, но всё же чуть похуже. Фуфайка постарее, валенки растоптанные, подшитые, серый платок сильно изношен. Ребёнок её завёрнут в старое синее пальто с оборванным воротником.
– У Маньки иди разменяй, или займи у неё, – острили в очереди.
– Ха-ха, – шутили бабы, – она тебе даст, держи карман шире.
Женщина неловко улыбнулась, стараясь не обижаться, а тоже наравне с другими посмеяться над председателем.
– Да у меня вошь на аркане, да мышь на цепи. – Проговорила спокойно и села на скамейку. Иван Макарович сердито глянул на Лену, не оправдавшую его надежд, поспешил обратно, видимо домой. Очередь подходила к концу, хлеб заканчивался.
– Ты, девка, Магарычу то оставь, – предупредили Лену бабы, – а то он сильно серчает, когда нему чего то не хватает.
– Какому Магарычу? – не поняла девушка.
– Да, Колобку нашему, – кричали оставшиеся, – один хрен, как не называй, а толку от него, как от козла молока.
Председатель уже подбегал к магазину обратно.
– Мне, как всегда, – он кинул четыре десятки и подставил широкую сумку.
– Сколько?
– Она не давно ещё работает, – пришла на выручку Аксинья, – не запомнила, сколько вашей милости хлеба требуется?
– Четыре и четыре, – буркнул председатель, – чего же тут ещё не понятного. Без понятную какую то послали, даже хлеба ладом подать не может.
Сердился Иван Макарович, где почёт, где уважение? Насмешки одни. Скот на ферме не поен, не доен, а они сидят у магазина целый час, хлеба ждут. А чего его ждать, самим печь надо. В ранешнее то время разве так с председателем обращались? А сейчас совсем распустились люди.
– Иван Макарович, – робко прервала его размышления Манька, единственная не купившая хлеба, – десяточку бы мне дали, до получки. Хлеба не на что купить, мучную болтушку едим.
– Нет у меня денег, – буркнул председатель, не поворачивая головы, – где я тебе денег возьму? Эти то сам занял. У Ивана своего проси.
– Откуда он возьмёт? Денег в колхозе месяца три уже не давали. А ты у кого занял? Может, там и мне дадут?
– Два месяца лишь не давали, – поправил её председатель, не слушая вопроса, – ничего, Манька, снег скоро сойдёт, на подножный корм перейдём. Проживём, как ни будь, – успокаивал он, неся тяжёлую сумку домой.
Лена поспешно задвинула окошко. У неё осталось пять буханок