руг случались больше положенного и не так, как следует.
Вот, например, вздумалось волшебнику создать слона. Да-да, обычного слона, хорошо вам известного. Но ведь были времена, когда этого слона никто не знал, потому что его попросту не было. А волшебник взял и придумал его за завтраком. Сначала он создал голову, затем туловище, следом лапы, уши и хвост. Чудодей так бурно фантазировал, что даже каша, томящаяся у него на плите, и та выкипела от восторга. Волшебник всполошился, бросился догонять кашу, а пока он бегал за ней по кухне, созданный им слон неловко топтался рядом. Казалось, его что-то сильно тревожит. Волшебник осмотрел свое творение со всех сторон, но так и не нашел причин для слоновьего беспокойства.
– Ты забыл про мой нос, – обиженно заявил слон. – Как по-твоему я теперь должен нюхать тропические фрукты?
– И правда! – всполошился волшебник. – Что за слон без носа?!
Он похлопал животное по сморщенному боку и ободряюще улыбнулся:
– Я сейчас сделаю тебе замечательный нос. Самый нюхательный нос на свете!
И чудодей восторженно взмахнул рукой. Но, видимо, перестарался.
– Что ж, – сказал он и, как бы между прочим, заслонил собой зеркало. – Выдающийся нос получился!
Слон решительно отодвинул его в сторону.
– Ты издеваешься? – возмутился он своему отражению в зеркале. – Что это за уродливый хобот? Как я теперь покажусь с ним на людях?!
Волшебник густо покраснел.
– Не расстраивайся, людей я пока все равно не создал, – попробовал он оправдаться.
– Ну, знаешь! – слон даже порозовел от злости.
– Зато с таким длинным носом ты будешь первым, кто почувствует запах сладкого клевера, когда он зацветет на созданном мною лугу. А значит, и съешь ты его тоже первым, – вдруг нашелся волшебник.
– Ладно, – проворчал слон и, негодующе размахивая хоботом, отправился в джунгли за запахами.
– Фух, обошлось, – обрадовался чародей и промокнул вспотевший лоб платком, надушенным ровно сто пятьдесят три раза. Все-таки, он был не только могущественным, но еще и чудаковатым.
Как-то раз волшебник уселся за свою вечную работу над созданием мира. Надо отметить, что работа эта была рутинная, а потому невыразимо скучная. Чудодей широко зевал и от нечего делать поедал консервированные персики. А чтобы персики казались слаще, он уплетал их большой ложкой прямо из банки. Ложка весело стучала о жестяное дно, персиковый сок урчал у волшебника в животе, а сам он довольно причмокивал – до того ему было вкусно. Даже рутинная работа и та вдруг перестала казаться скучной.
Мастер чудес придирчиво осмотрел ее со всех сторон.
– Хорошая работа, – подумал он и почесал бороду. – Но чего-то ей явно не хватает!
Борода у волшебника была такая густая и плотная, что в ней легко можно было спрятать все тайны и загадки Вселенной. Собственно, там он их и прятал самым тщательным образом. А чтобы проныры не улизнули куда-нибудь, волшебник регулярно мыл бороду специальным шампунем по уходу за тайнами и загадками, чтобы они делались послушными.
– Определенно, этому миру чего-то не хватает, – чудодей выудил ложкой еще один персик и тут его осенило:
– А добавлю-ка я сюда человека! Пожалуй, здесь ему самое место.
Могущественный волшебник подумал, что стоит открыть еще одну банку с персиками. Ведь, как и любая другая работа, которая делается впервые, эта наверняка будет с ошибками. Придется выяснять, что в ней не так, устранять огрехи, совершенствовать. Вот тут-то ему персики и понадобятся.
Мымза и Пыжесть
Мымза и Пыжесть жили у Агаты на кухне. Они были старинными подругами. Вы, наверное, подумали, что речь идет о двух милых старушках в соломенных шляпках? От которых так сладко пахнет духами, словно это и не духи вовсе, а клубничный шампунь, которым почтенные леди угощаются за завтраком и дружно икают мыльными пузырями. Окажись Мымза и Пыжесть старушками, о которых вы подумали, они наверняка были бы именно такими несносными. И история, которую вы сейчас услышите, была бы совсем иной. Но, к счастью или к сожалению, ничего старушечьего у них не было. Собственно, как и шляпок, которые полагается носить икающим леди. Зато у Пыжести был потрясающе длинный нос, который она совала во все доступные и малодоступные места.
Пыжесть была важной и надменной. Порой она так раздувалась от собственной значимости, что превращалась в огромный фыркающий шар. Так она и каталась по кухне, пока случайно не натыкалось на какой-нибудь острый предмет. Тогда ее самомнение лопалось, и Пыжесть с глухим свистом сдувалось обратно.
Ну а Мымза, не имеющая ни шляпки, ни длинного носа, была просто самой слезливой плаксой на свете. Все в ней было печальным. И опущенные кончики ушей, и длинные мокрые ресницы и маленький розовый нос, из которого все время что-то грустно капало. Что бы ни происходило вокруг, Мымза на все события реагировала одинаково – целыми лужами слез.
– Сколько можно плакать!? – возмущалась Пыжесть. – Полюбуйся, как безобразно