комнате.
Михаил Николаевич поглядывал на дверь в комнату, где был компьютер. Было впечатление, точно он даже боится этой комнаты, точно там нечто…
– Почему ты так переживаешь? – Марина подошла и присела на подлокотник кресла, в котором Ковач сидел как струна. Он был в костюме. – Вы же старые друзья, а ты сейчас как будто на работу устраиваешься.
– Я не могу объяснить. Это выше моего понимания, – признался мужчина, не отвечая на ласки. Марина целовала мочку уха, и гладила грудь мужчине.
– Еще полтора часа до связи. Может, тебе что-нибудь выпить? Иначе ты сожжёшь себя…
– Да, пожалуй… Только немного… не хочу опьянеть…
– Я принесу. Что будешь? Виски с колой?
– Нет, там газы… Помнишь, моя бабушка прислала настойку на клюкве?
Марина встала и пошла. Она была в серой облегающий юбке и белой блузке… Вернувшись, она передала широкий стакан, чуть выше дна которого играла электрическими лучами рубиновая жидкость.
– Еще полтора часа, – напомнила она, когда мужчина выпил, и, расстегнув ему брюки, достала его член. – Тебе надо расслабиться…
Член не вставал…
– Прости, Марина, не могу сейчас… – отстранил он руку женщины и застегнул ширинку. – Ты куда? – насторожился вдруг он, когда она поднялась
– Пойду и себе налью немного. Тревога заразна…
…ну, вот, Михаил Николаевич… так вышло, что я обосновался здесь вдали от всех, на самом северном острове архипелага Фиджи, на острове Уэа, – говорил Григорий Розманн грустно улыбаясь. Позади него Ковач на экране видел качающиеся пальмы, иногда проходили темнокожие люди, видимо, прислуга. Они уже говорили минут пятнадцать, вспоминали прошлое, Ковач поделился чувствами о покойном отце Григория. И еще… странность какая-то творилась с Ковачем, он чувствовал напряжение в паху и у него была легкая эрекция…
– Гриша, а что произошло? Почему ты сбежал? Что вообще происходит?
– Михаил Николаевич, мне бы хотелось всё вам рассказать… как в детстве… Вы приходили к отцу и я вас считал другом. Я мог вам рассказывать обо всем, без утайки. Но… но сейчас… я никому не доверяю. Не принимайте только, ради бога, на свой счет. Мне… мне больно, и я хотел бы кому-нибудь рассказать, но… Но мне будет стыдно и…. и больно увидеть непонимание… и…
– Гриша, я обещаю… что бы это ни было, отнесусь как… как бы твой отец отнесся, – заверил Ковач и незаметно поправил член в брюках, иначе становилось больно оттого, что он уперся в жесткую ткань брюк.
– Вы знаете Аксёнова Михаила Николаевича? – после долгой паузы всё же решился рассказать Григорий.
– Это писатель-фантаст? – старался припомнить Ковач. – Да… мы пару раз встречались… Он правда человек закрытый, не состоит ни в каких писательских объединениях и не встречается с ни коллегами, ни с читателями. Хотя самый богатый в России писатель. Мы хотели его пригласить читать лекции в нашем вузе, он отказался…
– Так вот вы его знаете… а я бы не хотел его знать… никогда, – совсем упавшим голосом проговорил Григорий.
– Что