вкатить еще дозу, вообще примешь за богиню любви и красоты. Обращайся, говорю. Швы надо проверить! Не в первый раз ведь, небось! Хватит кочевряжиться.
– Зря, – пожал плечами рысь. – С твоей работой да с моими способностями…
Я взяла с металлического блюдца для инструментов самый большой скальпель – для верберов. Рысь снова хмыкнул и обратился.
Никак не привыкну, что происходит это в одно мгновение. Не ломаются кости, не расходится рваными лоскутами кожа. Раз – и он уже не человек.
Громадная рыжая рысь с хитрющими серыми глазами запрыгнула на белую кушетку и протянула мне лапу.
Я осторожно раздвинула густую шерсть и подшерсток.
Фуф. Швы в порядке.
Прикрыла глаза и послала сгусток энергии исцеления – сквозь веки, в глаза рыси. Оборотень довольно заурчал, как сытый кот от ласки хозяйки.
Получать лечебный импульс ну очень приятно. Тело становится легким, силы утраиваются, боль сходит на нет, раны мгновенно зарубцовываются. На себе довелось испытать. Вот только тот, кто делится энергией, испытывает вовсе не такие приятные ощущения. Боль запульсировала в висках, выстрелила в шею. Я стиснула челюсти, добавила еще немного волшебного лекарства и выдохнула.
Открыла глаза, кивнула Латифе и поспешила к двери.
– Не попрощаешься даже? – послышался в спину мужской голос, кушетка запоздало скрипнула, оповещая о превращении. Из коридора потянуло соленым запахом крови.
Я вышла за дверь и едва не столкнулась с Риком.
Красивое, очень смуглое лицо василиска резко осунулось, скулы заострились. Крепкая, но гибкая фигура, обтянутая темно-синей врачебной робой была само напряжение.
– У нас срочный вызов. Выборы вожака у верберов! – бросил мне Рик. – Не могут без нас начать друг друга месить. Нужны зрители. Собирайся! На завтра дам освобождение от занятий.
– Не надо! – резко отказалась я, переобуваясь в резиновые сапоги и набрасывая плащ. – Завтра мы вскрываем дракона и василиска! Хочу поучаствовать.
Рик ухмыльнулся, махнул рукой, и мы поспешили на выход.
***
Василиск накинул черный кожаный плащ, снял одноразовую синюю шапочку и иссиня-черные волосы, собранные в высокий хвост, упали ему на спину.
У турникета больницы дежурили два охранника-вербера. Громилы, размером с полтора человека – что в высоту, что в ширину – застыли, словно окаменели. Выпятили квадратные челюсти и массивные подбородки, сложили руки на животах.
Я поежилась, глядя на футболки верберов и тонкие джинсы. Оборотни не мерзли. Особенно такие большие и такие хищные. Частичные вегетарианцы, размером поменьше, гораздо хуже переносили холод, зато намного лучше – жару.
В летний зной верберы и вертигры просто задыхались, обливались потом, двигались лениво и медленно, будто в полусне. Рыси и верлисы носились так, словно нет ничего приятней, чем горячее марево в воздухе и палящие солнечные лучи.
Заметив нас, охранники оскалились в приветственной улыбке, демонстрируя по четыре острых конусовидных