находится. Сами посудите – много ли радости в том, чтобы сидеть по двенадцать часов с капюшоном на голове (таково правило, которому тоже уже не известно сколько лет), занимаясь бесполезной писаниной, перекладывая с места на место конверты и письма да встречать курьеров? А еще поглядывать в окно, из которого, как на ладони, видна Храмовая площадь с ее шумящими фонтанами и толпами гуляющего народа. Грусть и тоска, одним словом. Вот молодежь и установила свой собственный график дежурств.
Стоящая у раскрытого настежь окна приемной девушка тяжко вздохнула и вернулась за стол. По темной столешнице, медленно подбираясь к чернильнице, полз солнечный блик, и она отодвинула ее в сторону – разогреются чернила, потом никаким песком на бумаге не высушишь. Завершив эту нехитрую манипуляцию, она откинула немного капюшон со лба и снова посмотрела в окно. Солнце по-прежнему сияло вовсю, а, значит, до окончания дежурства было еще ой как долго. Обреченно простонав, она уронила голову на руки и глянула на большой портрет эйцваса, висящий на стене:
– Чтоб тебе…
Закончить задуманную фразу помешал послышавшийся из коридора звук шагов. Видно, стоящие на посту Белые Плащи впустили кого-то. Курьер, небось, очередной, – Решевельц и сам не отдыхает и другим не дает, старый зануда.
Шаги за дверью приближались. Быстро поправив выбившиеся из-под капюшона волосы, опустив его пониже, девушка вытянула их стопки писем наполовину исписанный лист, и положила его перед собой. Схватив с письменного прибора отточенное перо, она приняла самый занятой в мире вид как раз в тот момент, когда дверь в приемную открылась и молодой мужской голос произнес:
– Доброго вам дня! Разрешите пройти?
Самый занятой в мире вид развернутых ответов не предполагает, поэтому в ответ визитер получил только короткий кивок головой. Пусть отдает свое письмо, или что у него там, и убирается.
Пришедший кивок, видимо, разглядел, потому что дверь, скрипнув, открылась и посетители подошли к столу. Несколько секунд в кабинете стояла тишина.
– Я смотрю, вы вся в работе?
Если первый спросивший слова произносил мягко и с явным акцентом, то этот разговаривал нормально. Местный видать. Но не старше первого, судя по голосу.
– Вы наблюдательны… – заточенное перо уткнулось в бумагу.
– Да, я такой!
Еще и насмехается, гад!
– Тогда мы тихо подождем, а вы пока дописывайте что хотели, – снова тот голос, что попросил разрешения войти. – Только перо обмакните в чернила…
– Ага, и листочек-то переверните, – предложил второй. – А то он у вас вверх ногами лежит.
Сидящая за столом замерла. Потом отложила перо, слегка сдвинула капюшон и взглянула на гостей. И, хоть щеки ее горели огнем, взгляд был исполнен презрения.
Странные посетители. Один так вообще санорра. Как охрана-то пропустила? Второй – гельд какой-то белобрысый, но не из Старого Города.
– Девирг, – обратился санорра к блондину, –