где вдоль дороги по обеим её сторонам стояли двухэтажные домики, в связи с ранним часом было безлюдно, и лишь вдалеке на пешеходной дорожке справа она увидела пару-тройку таких же как она джоггеров – бегунов. Несколько минут не быстрой ходьбы со специальной разминкой стоп, – пятка-носок-внутренняя сторона-наружная, – после чего лёгкий бег до соснового бора, расположенного от их городка примерно в миле с четвертью. Далее сосновый бор плавно переходил в парк, где росли ели, туя, секвойи и всевозможные кустарники, и тут уже Лея стала бегать с ускорениями на коротких участках аллеи. Здесь жителей их небольшого городка, любителей спорта, было уже поболее, примерно с полсотни человек всех возрастов, от совсем юных до пенсионеров, занятых чем угодно – от спортивной ходьбы и бега до йоги и ушу. На ходу раскланиваясь с некоторыми из них, Лея продолжила свои занятия.
Возвращалась она примерно через час, завершив весь цикл упражнениями на гибкость; войдя в дом, сразу же отправилась в душ.
Дочечка Александра и Леи, которую звали Лилиан, стояла посреди кухни с задумчивым видом, держа в руке свою сумочку. Она была одета в легкое розовое платьице, на ногах сандалии, на голове из её густых вьющихся русых волос папа соорудил причёску, увенчанную большим красным бантом.
– О чем твои думы, о, дитя моё? – шутливо спросила её выйдя из ванной комнаты мама, чмокая дочь в упругую и гладкую, как персик, щеку.
– Мама, кашу – неть, – сказала Лилиан по-русски, ловко взбираясь и усаживаясь в своё кресло у стола.
– А чего же ты хочешь? – спросила её мама на английском языке.
– Омлет, – ответила та вновь по-русски.
– Так вчера ведь мы уже ели омлет, яичная твоя душа, – сказал, входя, папа. Высокий и красивый мужчина в кухонном фартуке выглядел слегка комично, но Лея, внутренне усмехнувшись, внешне и виду не подала. – Нельзя же каждый день есть одно и то же.
С этими словами он вынул из тостера два поджаренных хлебца и, внимательно их оглядев, положил в тарелку на столе, сопроводив это действие бормотанием: «Ну и хлеб тут рыхлый, ёлы-палы, невозможно привыкнуть».
– Увы, твой папа прав, – сказала Лея, очаровательно улыбаясь дочери. – Папа Саша прекрасно варит овсянку. Сейчас мы туда побросаем немного лесных ягодок, вот так, и овсянка станет не просто кашей, а пищей богов. Вот тебе твоя порция – маленькая, а вот маме – побольше. А если не будешь есть, мама сейчас обе тарелки очистит, и ты останешься голодной.
Лилиан, понимающе улыбнувшись маминой шутке, взяла свою пластиковую ложку и запустила её в кашу.
– Всё, скусала! – сказала она спустя несколько минут, победно вскинув ложку.
– Нет, не всё, у тебя в тарелочке на дне нарисован мишка, а я его не вижу, так что давай, освобождай мишку, – сказала мама.
Лилиан, по-взрослому глубоко вздохнув, стала доедать кашу.
Едва Александр уселся вместе с ними и принялся