пепельницей. Садовская, не сводя глаз с экрана, делала пометки в блокноте, Ирина Королева, в свою очередь, не сводила глаз с Садовской. Женя Ксенофонтов, все еще мыслями остававшийся на берегу Байкала, где он две недели рыбачил с друзьями отца, смотрел на потенциальных «ясновидящих» с изрядной долей скепсиса. Перед началом просмотра он уже высказал мысль, что с каждым новым сезоном экстрасенсы все больше напоминают беженцев из Средней Азии, окопавшихся на Казанском вокзале, и теперь всем своим видом пытался показать, что был прав.
О чем думал Большой Босс, куривший дорогие сигареты и стряхивавший пепел на ворсистый ковер, не смогли бы угадать и сами экстрасенсы.
Через полчаса Садовская остановила запись, бросила на стол авторучку и потянулась.
– Так, братья и сестры, что мы имеем? Куча кретинов, которые не пройдут даже через первое отборочное испытание. Даже если кто-то и проскользнет, во втором туре отвалятся как родинки после жидкого азота. Королева, там свет в конце тоннеля вообще есть?
Ирина демонстративно сморщилась. Ей не нравилось, когда ее окликали по фамилии, и Садовская, курва, это знала.
– Там есть два потрясающих кадра. Молодой парень и женщина. Они вдвоем сделают это шоу, остальные пойдут статистами.
Садовская не успела ответить. За нее это сделал генеральный директор.
– Барышни, – многообещающе начал он, и кожа кресла под его задом громко возмутилась, – я, конечно, сделаю вид, что ничего не слышал об этих ваших статистах и прочей шаурме, но если мне мои друзья в бане скажут, что «Ясновидящий» сдулся, я вам этого никогда не прощу. Размеры моего непрощения вам лучше не представлять. Как минимум всех сошлю в Законодательное собрание на освещение нацпроектов.
– Не надо, – сказала Садовская.
– Сам не хочу. Ладно, давайте крутите свое кино дальше. И побольше оптимизма!
Садовская сняла плеер с паузы.
Смотрели еще полчаса. Оптимизма в кадре больше не стало, но перспектива протирать зады в фойе местного парламента вынуждала смотреть на мир более радужно. Даже Петр Калинин, имевший привычку поднимать на смех любые начинания своей напарницы Садовской, на этот раз воздержался от комментариев.
Пришло время Михаила Некрасова. Ирина приосанилась.
– Вот этот парень, о котором я говорила.
Испытание Михаила смотрели в гробовой тишине. Даже Соколовский перестал ерзать. Петр Калинин так и просидел несколько минут со вскинутой вверх левой бровью, а Женя Ксенофонтов оставил свои мазохистские воспоминания о Байкале. Экстрасенс Михаил (а в том, что это настоящий экстрасенс, никто не сомневался) без труда держал внимание аудитории.
Когда он ушел из черной комнаты, Садовская снова остановила запись. Она сделала пометку в своем толстом, похожем на строительный кирпич, блокноте, и оглядела окружающих с таким торжеством, словно именно ей принадлежала честь открыть новую звезду для рынка телевизионных фриков.
– Ну,