исключительно специальные люди, которых привезли для того, чтобы они от лица всех советских людей выражали горячую поддержку обвинению. Но все же Софья Исааковна узнала от родителей Натана, приехавших на суд с Украины, что Чернобыльский все взял на себя, его судили за клевету, распространение заведомо ложных сведений о Советском Союзе, да еще и за тунеядство, так что приговор: шесть лет, казался по советским меркам не слишком суровым и даже гуманным, а двум его подельникам дали и вовсе небольшие сроки.
Так вышло, что и этот срок – шесть лет – Чернобыльский просидел едва ли на две трети: время стремительно менялось, Союз на всех парах устремился к концу, к распаду, узилища вскоре открылись – в декабре тысяча девятьсот восемьдесят шестого года Горбачев разрешил вернуться в Москву из горьковской ссылки академику Сахарову; Натана же выпустили из лагеря в конце восемьдесят седьмого, а в восемьдесят восьмом он вместе с семьей уехал в Израиль. Он оказался одним из немногих отказников и диссидентов, кто удостоился чести вскоре после выезда из СССР быть принятым Джорджем Бушем-старшим, но, странно, Леонид Вишневецкий узнал об этом только больше четверти века спустя, встретив случайно на улице Бен-Егуда в Иерусалиме.
Натан предложил зайти в кафе и, пока пили кофе с пирожными, говорил, почти не останавливаясь. Рассказывал, что по долгу службы он много раз ездил в Россию, сознался, что любит ее и не держит зла, даже Чистопольскую тюрьму он вспоминает со смешанным чувством: с одной стороны, там было много тупых садистов в погонах, но, с другой, немало и замечательных людей. «Потому что страдание многих делает лучше, чище, человечней, казалось бы, вопреки всякой логике», – утверждал Чернобыльский. «Да, он больше всего Россию жалеет, – продолжал Чернобыльский, – потому что в России все повторяется заново. Большинство людей обо всем забыли, там снова добрыми словами вспоминают Брежнева, Андропова и особенно Сталина, мечты и вера в величие страны в России странным делом перемешались с комплексами безнадежности и отчаяния. Россия, – говорил Чернобыльский, – несчастная страна, разворованная, у которой собственная элита хочет украсть будущее. Россия – очень расколотая страна, веками. Российские либералы ориентированы исключительно на Запад, примеряют то американский смокинг, то немецкий кафтан, но при этом страдают патологической дальнозоркостью. И даже русские националисты – я имею в виду не уличных хулиганов и патологических ксенофобов, а вроде бы просвещенных людей – они тоже озабочены не прагматической защитой собственных этнических интересов, но чем-то внеположенным, мессианским… Некоей мессианской империей… Несбыточной… Вроде Китеж-града… Третьего Рима… Река истории течет вперед, а они гребут исключительно назад… Отсюда, кстати, их нелюбовь к евреям… Евреям чужды их мессианские, химерические мечты… Хотя у евреев тоже присутствует мессианство, но – другое…
…Мессианство