тоже в меру возможностей давили улыбки – а смех после аппендицитной операции, мягко говоря, дается тяжело. Что и сказалось на Пал Палыче – в какой-то момент его смех перешел в мычание, да такое громкое, что свежеиспеченный танцор побежал за медсестрой, поняв, что с соседом творится что-то неладное.
Однако в 303-ю палату уже направлялся соответствующий контингент административных органов в составе заведующего отделением и дежурной сестры. Столкнувшись в дверях палаты с дядей Сашей, они начали с главного:
– Да как вам не стыдно? – и лишь увидев и услышав (или наоборот?) Пал Палыча, просвистали нужные команды по перемещению больного в соответствующее помещение и удалились. Через полчаса они появились снова и встали рядом с кроватью Петриченко. Первая фраза не отличалась от сказанной ранее:
– Как вам не стыдно? – с некоторым характерным акцентом спросил завотделением. – Больной Монахов, вы взрослый человек, разве так можно? Это вам что, балаган? Это же больница. А вы ведете себя так, как будто вам 18 лет.
Гриня тихонько кашлянул в кулачок. Завотделением посмотрел на него.
– Не в возрасте дело, – понял он свой промах, – а в поведении. А самое страшное в том, что вашему соседу по палате больному Дресвянникову сейчас делают повторную операцию. У него разошлись швы.
– От чего? – спросил из угла Валера.
– Что, извините?
– От чего швы, говорю, разошлись? – по виду атлета было видно, что его это действительно очень сильно интересовало.
– Хм-м… от смеха, так понимаю. Дело в том, что мышцы живота – прямые, косые и поперечные… – и тут завотделением углубился в таинства анатомии и медицины.
Дежурная медсестра весь разговор стояла рядом и молча подтверждала каждое слово руководителя основательными кивками. Тема хоть и касалась смеха, но была серьезной, и даже дядя Саша озабоченно внимал доктору. Но тут произошло то, что… в общем, Антон Петриченко громко пукнул. И не только громко.
– Е-мое, поможет мне кто-нибудь сходить по-большому или нет? – прохрипел он.
Дядя Саша и дежурная сестра одновременно нагнулись за судном, что лежало под Антохиной кроватью, и треснулись лбами. Но дядя Саша как настоящий мужчина не отступил перед болью и продолжил начатое. Он сунул судно куда-то под одеяло Антону Сергеевичу, а потом посмотрел на него и спросил:
– Я попал?
– Да, – просипел Антоха.
– Давай аккуратно, не спеша. И не напрягай косые мышцы живота, ты нам еще нужен.
Гриня уже просто мелко трясся, двумя руками придерживая место наложения пластыря. Валера лежал, закрыв руками голову. Не смеяться было невозможно, и все пытались этого не делать. Но сама атмосфера, выпученные доктора, отрастающая шишка на лбу дежурной сестры… И это амбре! Но даже дядя Саша играл свою роль до конца. Он повернулся к завотделением и, потирая лоб, спросил:
– Я все правильно