ноги переломаешь, но не убежишь всё равно. Куда же спасаться? Топот копыт затих. Зазвенела сбруя. Всадники осадили коней неподалёку от неё. Анюта снова обернулась. Кони стояли как вкопанные в пяти шагах. Она решилась оглядеть всадников, а те, словно близнецы, и одеты одинаково, и лица у всех закрыты кусками пропылённой материи, голова каждого покрыта картузом и сложением похожи друг на друга так же, как их кони. Анюта отвернулась. Правая рука сама собой возобновила движения ото лба к пупу и через правое плечо к левому.
– В Бога веришь? – спросил голос из-за спины.
– Неа…
– Комсомолка?
– Неа…
– Местная?
Анюта молчала, не решаясь обернуться. Что же ответить? Как соврать?
Вот один из троих спешился, приблизился к ней, сдёрнул с её плеч мешок.
– Я знаю её, Колдун. Она воронежская. Ты хотел её подстрелить, Голод?
Первый всадник отрицательно покачал головой.
– Воронежская? Узнаю! Почему так далеко забрела? Мы в Курской губернии, – проговорил тот, кого повеличали Колдуном. – Воронежкий сельхозинститут. Факультет почвоведения. Так?
Колдун склонился над ней, совершенно заслонив солнце.
– Анна Сменщикова. Так?
Анюта скосила глаза – решилась посмотреть на дознатчика. Ничего интересного. Нижняя часть лица закрыта куском пыльной материи, пронзительные глаза над ней живые, с тёмной каймой вокруг радужки и розоватыми белками, ворочаются из стороны в сторону. Странный дядька, но пока не страшный. Но вот приблизился один из его товарищей, тот, что потрошил Анютин мешок, и тогда ей сделалось тошновато.
– Тут только смена белья. Ха! Кружевное бельишко! Эй, Голод, посмотри! – всадник подбросил её жалкие пожитки в воздух, а Голод с той же циркачьей ловкостью поймал их и проговорил:
– Шелковое бельё. Крестьянское платье. Что-то тут не так, Колдун.
– Ищи, Гроб! Вытряси всё из мешка! – скомандовал Колдун. – А я сейчас её…
По телу Анюты елозили крепкие, пронырливые руки Колдуна. Анюта была спокойна. Карманов у неё нет. Одёжка простая, крестьянская. Раз эти люди её знают – опасаться нечего, свои.
– Колдун, еды – ни крошки, – доложил Гроб.
– Я иду в Михнево. Там у меня бабушка…
– Врёт, – фыркнул Гроб.
– Шелковое бельё, крестьянское платье, – повторил Голод.
– Ты ведь дочка директора первой школы? – спросил Колдун и рванул её за ворот платья.
Совсем простая хлопчатная ткань оказалась очень крепкой – затрещала, но не поддалась. Анюта ударилась лицом о твердую землю, но не вскрикнула. Теперь колдун ухватил её за подол. Прижимаясь лицом к тёплой пыли Анюта слушала, как Колдун превращает её платье в узкие лоскуты.
– На! – сказал он кому-то. – Пригодится, если перевязать.
Потом он намотал на кулак её косу и так поддёрнул кверху, что ей пришлось подняться. В глазах плясали разноцветные