.

генерал-лейтенант, составил. Могу обрисовать.

      – Ну, обрисуйте, только не тянитесь официально. Сядьте, если хотите.

      Полковник садиться не захотел и продолжал говорить, стоя у двери:

      – Чрезвычайно интеллигентная женщина, средней полноты, роста метр шестьдесят восемь или метр семьдесят. Лет около семидесяти. Пышные волосы с проседью, очевидно, красит хной. Очки не носит. Взгляд пронзительный, словно проникает насквозь. Когда я позвонил и вошёл в открытую дверь, она собиралась уходить. Я предъявил удостоверение и сказал, что срочно прошу пройти со мной. Она понимающе кивнула головой и сказала, что вовремя оделась. Мы сели в машину, поехали, но она не задала ни одного вопроса, только сказала, садясь на заднее сиденье, что думала, будто эти времена ушли совсем. Я не понял, о чём она, но обрадовался, что не спрашивает ни о чём и не стал ничего объяснять.

      – Вы в самом деле не поняли её или прикидываетесь, полковник? – оборвал доклад генерал. – Она же имела в виду время арестов и думала, что вы её арестовали. Надо было обязательно разъяснить.

      – Что разъяснить? – растеряно спросил полковник. – Не мог же я ей говорить, что берём в качестве заложницы или что мы едем погулять.

      – Да, ни то, ни другое вы не могли сказать. А как она восприняла ваши последующие извинения и возврат домой?

      – Когда вы позвонили мне, я попросил у неё прощения, сказав, что мне ошибочно дали её адрес, а просили пригласить совсем другого человека. Она рассмеялась и попросила высадить, так как куда-то торопилась.

      – А вы не захотели её подвезти, раз ошиблись?

      – Хотел, но она наотрез отказалась, сказав, что ей совсем близко к метро. Мы действительно были возле метро.

      – Вы не поинтересовались, куда она спешит?

      – Нет.

      – Ну и хорошо. Она бы неправильно поняла.

      – Скорее всего, она бы поняла правильно, что гораздо хуже. Неправильно нас понимают редко.

      – Я опять замечаю, что вы не так глупы полковник, как говорит об этом фамилия. Потому и оставляю работать в своём подчинении, хоть и отстранил от дела.

      – Вообще-то настоящая моя фамилия была не Глупый, а Глупой, – сказал смущённо полковник, делая ударение на букве «о». А когда мне выписывали паспорт, в милиции посчитали, что правильнее писать Глупый, так как нет слова Глупой. Мы жили тогда в деревне. У нас такое слово было, но разницы никакой в значении. Доказать не смогли, так и оставили в паспорте «Глупый».

      – Да, фамилия у вас не подарок. Дразнили, небось, в детстве?

      – Конечно. Всех как-нибудь дразнят. Вас разве не дразнили «Дотошка, дай картошки» или что-то в таком роде?

      – И, правда, дразнили. Жена даже как-то в молодости, вспомнив песню по Антошку, спела мне: Дотошка, Дотошка, сыграй мне на гармошке. Я ей так сыграл за это, что она на всю жизнь запомнила. Не люблю таких шуток. Ну, ладно. Можете быть свободны.

      – Слушаюсь!

      Полковник щёлкнул каблуками и, круто развернувшись, вышел из кабинета. Последним замечанием