вопросы, лишь бы не смотреть на него, не думать о том, что он стоит совсем рядом, так близко, что она ощущает его дыхание.
– Без сливок. Одну ложку сахара, – его голос был низким, чуть хрипловатым. От него по спине побежали мурашки, а внизу живота что-то сжалось в сладкой истоме.
– Ага, поняла, – девушка нервно обернулась, бросив в его сторону рваный взгляд.
В конечном итоге, результатом её суетливых движений стала опрокинутая турка и слезы, мгновенно навернувшиеся на глаза.
Как Юлиан оказался рядом – она не заметила. Так же не уловила, как он оставил трость на стуле. Лишь почувствовала, что со спины на её плечи опустились широкие ладони. Такие теплые, такие уверенные…
– А, ну, перестань волноваться, – негромкий приказ раздался над её ухом. – Всё не так плохо, как тебе может казаться.
Если бы не сочувственные нотки в его голосе, она, возможно, и сдержалась бы. Держалась же она весь день? Хотя какие только мысли не приходили ей в голову. И о предательстве близких людей, и о подставе. И даже о покушении на убийство. Откуда ей знать – может быть её пытались убить? Попытка оказалась неудачной, её продали торговцам живым товаром, и она оказалась в клубе Юлиана в качестве шлюхи? Держалась из последнего, говорила себе, что не предстанет перед Юлианом с заплаканными глазами. Не получилось. Стоило услышать от него слова сочувствия, как всё, платину самоконтроля разрушило долго копившимися слезами.
– Я не знаю, кто я… Я не знаю, откуда пришла… Господи, я даже не знаю, как меня зовут на самом деле! – жалобно всхлипнула она и поддалась ещё одной слабости – прильнула спиной к единственно опоре в этом грешном, несправедливом мире – к груди Юлиана.
У того помутнело в глазах. Какого черта они творят? Какого черта творит он? На хрена разыгрывает из себя благородного спасителя? Не проще ли использовать девчонку по назначению – и всё?
В груди зародилось чувство протеста. Нет, ему не было знакомо чувство раскаяния или муки совести. Но всё же Джаджен предпочитал жить по справедливости.
И сейчас притупленное похотью это самое чувство справедливости говорило, что он не может нагнуть Лизу раком, переломить её в пояснице, задрать платье, разорвать трусики и отыметь её прямо здесь, на кухне, рядом с плитой!
Он так сделает. Непременно. Но немного позже.
Сейчас ему было её жалко. Потерянная. Испуганная. Ничего не помнящая о прошлом. Да что о прошлом… Какое имя он ей дал, на такое она и отзывается. Как бездомный котенок.
И ещё один немаловажный аспект. Вернее, самый главный.
Её тело.
Примени Юлиан насилие – у него сорвет крышу. Снесет надолго. Так же долго он будет трахать девчонку с телом Лизы. Будет трахать во все дырочки – в киску, в ротик, в попу. Будет раз за разом врываться в её тело, вызывая не стоны удовольствия, а стоны боли. Потому что она человек, а он вампир. И тело у неё с человеческим ресурсом.
Быть откинутым прочь, как тот урод, что намеревался поиметь её в клубе, Юлиан не опасался. Категории прожитых