купец при мне будет усиленно ерепениться. Погуляв, пришел. Фрол уже глядел орлом. На меня не глядя, зарычал:
– Я уже все решил! Привезу – свалю все Катеньке и снова уйду за товаром. Денег она за это время спроворит.
Мне подумалось: ай да баба, ай да молодец! Рассказал про свои похождения. Историю в церкви пока утаил. А то дойдет до родителей Елены раньше времени, опять будут ненужные трудности. Рассказал про домик Аграфены.
– Вот и молодец, а я уж было завтра хотел бегать. Сегодня же и перетащимся.
Сидели, беседовали. Потом решили, что пора идти. Фрол тепло простился с купчихой, и мы пошли.
Прибыли на постой. Торгаш остался на улице с хозяйкой, обсуждать условия аренды. Я понес вещи в дом. Немножко повалявшись, тоже пошел на улицу. Оглядевши окрестности, взялся колоть чурбачки. Оказывается, бревна купил Егор на все заработанные деньги. Теперь до зимы для печки хватит. Мы с Фролом переглянулись: заработаем, обеспечим. Кузьмич добавил:
– Нужно прикупить крупы всякой несколько мешков, соли в запас. Вдруг осада вражеская, наголодаешься. Хоть и близко соль, а обложит враг, взвоешь.
Егорка заныл.
– Это расходы большие, пока заработаю…
Рыжебородый его метания пресек, объяснив, что втроем тут теперь квартируем. Потом пошли глядеть погреб. Он оказался довольно-таки большим и сухим. Хозяйка объяснила, что набить льдом было в эту зиму некому: хозяин поболел и умер, жила одна, впроголодь. Фрол огляделся, при свете последней свечки в доме, и мы полезли наверх на переговоры со старушкой. Выяснилось, что в дом кое-что нужно: свечи, горшки, побившиеся без хозяина, иголки и нитки. Других денег она с нас брать и не планировала, только на еду. Кузьмич этот альтруизм, бессеребренье пресек в корне и решил выдавать по полтиннику в месяц. Как она не отказывалась, вопрос был решен. После наказали нас утром будить только при пожаре, и разошлись по комнатам.
На следующий день мы с ушкуйником встретились у корчмы. Оба были сытые, поэтому пошли сразу за город, где можно было тренироваться спокойно. Я нес арбалет, Матвей две хорошо обструганные деревяшки и пробитую в двух местах кольчугу, на поясе обычная его сабля. По дороге он рассказывал про то, как с утра прыгал возле церкви. Елена не заставила себя долго ждать. Увидев его, прибавила шагу и налетела как ураган. Сразу обхватила двумя руками, стиснула. Затем отвела за церковь. Старуху отослала на службу. Ее невнятные и негромкие речи пресекла жестким: Бог простит! Бабка, до выхода народа, больше не мешалась. А они стояли, говорили и миловались. Видимо, обнимались и целовались. Она говорила, как вдруг вчера сильно полюбила, он пел похожие песни. Рассказала, что вчера горевать, даже для вида, не могла. Летала как на крыльях. Радость и счастье переполняли ее, душа пела. Такого веселья у девушки не было никогда.
– А нищие?
– Они туда и не заходят.
Потом Матвей проводил любимую до дому. Елена рассказывала про свою ранее не интересную жизнь, о глуповатых подругах, трогала саблю. Бабушенция молча плелась сзади. В общем, встреча пролетела незаметно.
– И, видимо,