или рабынь?
Она смотрит на меня таким ошарашенным взглядом, будто я сболтнула несусветную чушь.
– Влюбиться в раба? – тянет его за волосы, задирая голову и по-хозяйски целуя в губы, замечаю, как вторая рука поглаживает странный пульт на поясе. – Такое только жительница Амадеуса могла сказать. Повернись-ка… – тянет парня за ошейник, он становится на колени, повернувшись к ней лицом, Олинка ещё раз целует его:
– Ты меня любишь, Дэн?
– Конечно, госпожа, – отзывается тот.
– Не верю, – капризно произносит Олинка, стремительно теряя мою симпатию.
– Несравненная обожаемая госпожа, я люблю вас больше всех на свете, доставлять вам удовольствие – смысл моей жизни…
– О, как, – смеётся Олинка, демонстративно подмигивая. Наталкивается на укоризненный взгляд Корнеля, лицо делается недовольным.
– Сядь уже, – сообщает рабу, и когда он снова устраивается у её ног, так проводит рукой в драгоценных кольцах по его шее, что мне становится не по себе. Будто сейчас перережет.
Что за глупости, мы же взрослые цивилизованные люди. Я знаю, что к рабам тут относятся как к вещам, ну что поделаешь, статус у них такой, исторически сложившийся. Но ведь это не значит, что они им тут глотки перерезают почём зря?
Антер
Наказан. Колотит дрожь. В небольшом голом каменном помещении больше никого – сегодня «повезло» только мне. Через час-два ей надоест, вылечит мою спину и снова вызовет. Как же меня от неё тошнит.
На этот раз она про меня не забывает. Изредка балуется кнопками, передающими через пульт сигналы боли в мой чип, так что через час я уже взмокший, дрожащий и согласный на что угодно, лишь бы прекратить пытку.
Как и сотни раз до того. Клянусь себе больше не перечить… И мечтаю о том, что получится сбежать.
Но это всё же Тарин. Тогда хотя бы умереть.
Выхожу из медкабины. Точнее, вылезаю – она ждёт, и не приведите боги при ней подняться на ноги. Я не поднимаюсь, только не нужно больше боли, пожалуйста… Лучше уж обратно на астероид! Там было во сто крат тяжелее, но надсмотрщики плетями били изредка, чтобы подстегнуть, да не лишить работоспособности. А страшные кнопки – только в случае побега. И дёрнул же меня демон попытаться сбежать на почтовике. И ведь почти сбежал, почти вышел из радиуса действия пульта. Почти не поймали, усмехаюсь горько. Если бы знал, куда потом попаду, лучше бы и не дёргался.
Амира подходит, тошнотворный запах её духов и каких-то втираний, её тела, отвратительная, въевшаяся навсегда вонь, чёрт, кажется, сейчас меня стошнит… Видеть не могу её ноги.
Позывы почти невыносимы, может, специально с утра в еду подсунула чего? А что, хорошее развлечение. Хотя, наверное, тогда поостереглась бы подходить сама.
Судорожно дёргаюсь, отворачиваюсь, желудок поджимается к горлу и меня выворачивает прямо на ковёр. Амира с визгом отскакивает, лупит меня забрызганными ногами:
– Ты что себе позволяешь, раб?!
– Простите, госпожа, наверное, съел что-то не то…
– Ты