Любовь Онуфриевна.
– Мешаешь! И хватит об этом, я уже всё решила.
– Правильно, правильно, – опять поддержал её отец, когда мать нажаловалась ему по телефону в очередной раз. – Мне внуков пора иметь…
Эх, если бы он мог только предположить, что за внучок будет у хорошего человека…
– Эхкх… Кыхм-м… купи-и-и…
Чтоб ты сдох, любимый!
Ирина уткнулась лбом в костяшки пальцев руки, которой держалась за поручень, и закрыла глаза. Чтоб ты сдох, тварь! Обожаемый сыночек. Обожаемый до дрожи, настолько, что и минутки без тебя провести не могу, ни секундочки ведь без кровиночки любимой… так бы и сожрала с потрохами сынулечку!
Кто-то теребит её за коленку, Ирина открывает глаза – прямо перед ней сидит старушка и участливо смотрит снизу-вверх:
– Устала, поди?
Женщина неопределённо пожимает плечами, как-то мечты ещё не оформились в данный момент поездки.
– А хочешь, заберу твоего мучителя? А?.. Не хочешь? Так я его на лопату посажу, в печь мою запихну, там он и сжарится. А потом я его съем, а косточки закопаю, и следа не останется… Хошь?..
– М… М-мам-ма-а… Кхы-гшгхы…
– Я тебе… куплю… – несколько невпопад отвечает женщина, – как доедем, всё тебе куплю.
Только отстань, хоть на минутку, мозгоед.
В общем-то, Ирина никогда не отличалась красотой, если честно. Черты лица её были мелки и невыразительны, тонкие губы по ощущениям с первого взгляда – не созданы для поцелуев и любовных утех. Глаза были посажены довольно близко друг к другу, и иногда казалось, что девушка косит, но не мило, а с глупцой. Волосы были густыми, но вечно с проблемами – «я у мамы вместо швабры». Носогубные складки делали личико немного презрительным, как будто Ирина заведомо ставила себя выше других. Её оттопыренные уши давно стали притчей во языцех насмешников, о них речь впереди. Фигура с детства была «мальчиковой». После рождения ребёнка она несколько изменилась, стала более округлой, женственной. Но у Ирины никогда не было вкуса, и она одевалась всегда тяп-ляп, в тёмные или несовместимые цвета, бесформенные пуловеры, джинсы, и так далее.
Ольга многократно дарила ей красивые вещи, таскала с собой по распродажам и навязывала свой взгляд на одежду. Но вещи, пришедшие от неё, куда-то терялись, запихивались, и опять Ира превращалась в натуральную серую невыразительную мышь. Косметикой она практически не пользовалась, так – губки разве что сиреневой помадой, ни черта не идущей к её смуглому лицу и тёмным волосам, да немного туши.
Духи Ирина на дух не переносила, вот такое странное свойство. Лишь один раз, учуяв странный аромат в вагоне метро, нагло протолкалась и чуть не облизала девушку, так её увлёк этот странный терпкий мускусный запах, напоминающий тину и подмышки. Пассажирка вышла на станции, с опаской оглядываясь на Ирину, а та так и не решилась спросить, что это были за духи… Да и духи ли это были?..
Тем не менее, она тоже влюблялась. Редко, но так метко, что крыша ехала на гастроли