как она начинает подрагивать от этих прикосновений, скользнул двумя пальцами чуть дальше, ныряя в восхитительную глубину.
– Так мокро и так сладко..
– Иди ко мне.
Она закинула одну ногу него, освобождая рукой затвердевший член из брюк и направляя его в себя.
– Я так хочу тебя, – простонал он, – но боюсь навредить тебе и малышу.
Она капризно захныкала и ещё крепче сжала его член, начиная водить рукой вниз-вверх.
– Я люблю тебя, но …давай так.
Он скользнул языком в её рот и принялся посасывать кончик языка, лаская её рукой внизу всё быстрее. Дария приняла правила игры, подчиняясь. Движения становились всё быстрее, дыхание всё чаще… Спазм удовольствия волной прошёлся по их телам.
– Я люблю тебя, – прошептала она, смотря на него.
– Я тебя тоже, а теперь спи.
Он накрыл её одеялом, поцеловал мягкие кудри, пахнувшие сладко и пряно. Подождал, пока она, утомлённая, уснёт и вышел из комнаты. Ещё столько всего предстояло сделать. К вечеру он уже был готов. Освободил сумки от самых тяжелых вещей. Потом, передумав, и вовсе избавился почти от всего, переложив самое ценное в небольшую сумку, которую можно было нести на одном плече или за спиной. Дария расстроится, узнав, что он выкинул милые её сердцу женские безделушки, поддерживающие в ней хоть немного хорошего настроения в моменты упадка духом, но проводница была права, он уже был почти на грани истощения. Возможно, придётся нести на себе Дарию. Ни к чему усложнять себе и без того едва посильную задачу. Еды он взял совсем немного: вяленого мяса, сухарей и несколько свежих фруктов для жены. Набрал воды, а во вторую флягу набрал укрепляющего отвара, способного поддерживать силы. Кажется, он был готов. Ещё раз проверил содержимое сумки, припрятал камни подальше. И неожиданно для себя самого приложил ладони к сердцу, склоняясь в молитве. Так искренне он ещё никогда не просил. Если только в детстве, когда казалось, что высокие своды храма, наполненные струящимся золотым светом, и вправду наделены некой силой. Ему показалось, что сердце как-то сильнее всколыхнулось на последних словах молитвы. Возможно, это был добрый знак.
Приободренный, он решил подать пример Дарии своим хорошим расположением духа. Разбудил её, помог переодеться в более удобную одежду, заставил съесть немного вареного мяса и выпить чашечку отвара. Глаза Дарии заблестели, на щеках выступили румяные пятна. Она выглядела гораздо более оживлённой, чем обычно.
– Пора.
Они двинулись в направлении, названном проводником. Вечернее солнце окрашивало всё в насыщенно-жёлтый и оранжевый, придавая хоть немного очарования унылой и безлюдной местности.
Гиблый лес. Ещё мальчишкой он слушал страшные сказки няни о далёких местах, где мёртвые деревья пронзают небо острыми кронами, где на их ветвях шевелится от ветра высохшая кожа, а под ногами белеют кости. Не самые добрые сказки на ночь для ребёнка. И Лекс помнил, как он сжимался под одеялом от восторга и ужаса, глядя на лицо няни, специально подсвеченное снизу свечой так, чтобы тени изменяли его до неузнаваемости.