верил, обнаруживает уход значительной части воинов во главе со Свенельдом. Ушли они как раз по Днестру и вернулись в Киев. Там, в Киеве, воевода Свенельд станет первой фигурой в правительстве князя Ярополка. Если гипотетически предположить, что Святослав все же добрался бы до Руси, то ему пришлось бы скрестить мечи с киевской армией во главе со своим старым боевым товарищем. В этом противостоянии у Святослава оказалось бы очень мало шансов на победу. Дело не только в полководческих талантах Свенельда, но и в огромном перевесе сил, который оказался бы на его стороне, и во всеобщем нежелании видеть Святослава в Киеве.
А ведь Святослав после ухода Свенельда еще и дополнительно ослабил свои и без того ничтожные ряды. Он устроил бойню среди тех, кто остался в Белобережском лагере. Жертвой княжеского гнева стали христиане, среди которых оказался и брат Святослава, некий Улеб. До этого момента Святослав относился к христианам индифферентно, как, видимо, и к исповедующим иные религии. Будучи типичным варяжским конунгом по характеру и образу действий, Святослав исповедовал религию древних скандинавов – жизненный путь его пролегал прямиком в мифическую загробную Валгаллу, за пиршественный стол одноглазого Одина. Прочие же религии он презирал. К христианам, учитывая, что им покровительствовала Ольга Мудрая, и что этой же вере привержены были как болгары, так и византийцы, с которыми он воевал, Святослав должен был относиться с особой неприязнью. Впрочем, ее Святослав должен был все время подавлять – в его войске, как мы понимаем, было довольно много христиан. Сам факт устроенного избиения христиан в Белобережье говорит о том, что он пребывал в состоянии отчаянной безысходности и у него сдали нервы. Ему нужно было выместить на ком-то переполнявшую его досаду не просто за неудачи, а за полный крах всех дорогих ему планов, за катастрофу всей жизни! Убивая христиан, своих же соратников, кстати, отказавшихся покидать его, он как бы мстил и покойной правительнице Ольге, и опасному теперь для него Киеву, и победившим византийцам.
Акт безрассудного кровопролития являлся, по существу, актом политической агонии Святослава, загнавшего себя в безвыходный тупик. Дальше могла быть только смерть. Она и настигла его в очень скором времени. И, в сущности, не так уж важно, где и как это произошло. Иоанн Цимисхий был прав, считая, что он выпускает из Доростола обреченного Святослава – его гибель была лишь вопросом времени, поскольку он оказался лишним для всех. Нестор рассказывает о том, что Святослав и немногие из окружавших его людей стали жертвой нападения печенежского князя Кудри на днепровских порогах. Возможно, что это тот нечастый у Нестора случай, когда он правдив без прикрас и всякого «концептуального» умысла. Весьма информированный и в данном сюжете никем и ничем не ангажированный (и, значит, не имевший нужды в криводушии) Лев Диакон также пишет, что Святославу «устроили засаду пацинаки – многочисленное кочевое племя, которое пожирает вшей, возит с собою жилища