словно от внезапной стужи спасаясь. Поискала в толпе готовых вступиться семьян, не нашла. Беспомощно зацепилась взглядом за Светела.
Опёнок чуть не ринулся к черте. Завладеть топором! Всем напомнить, что состязание не окончено!..
Заробел, остался на месте. Кто послушает юнца, кто поверит, будто возможно перебить бросок Ялмака? «А вдруг впрямь осрамлюсь…»
Воевода кивнул Мятой Роже. Верный кметь сходил и вернулся, ведя чернокосую. Вестимо, не силком приволок. Сама шла. От уговора пятить ну никак не рука.
Ещё шаг – под общий хохот девка исчезла в распахнутом плаще Ялмака, в его гнедой бородище. Вот как берут своё вольные воеводы, не обязанные ни царям, ни вечу общинному! Тут тебе, дурёха, не увалень деревенский, сам робеющий до дрожи в коленках. Другим шалуньям урок!
Позоряне помалу оставили хохотать. Переминались, роптали…
Ялмак меру знал. Выпрямился, отпустил. Зарёванная девка бросилась прочь. Покинула синюю ленту у Мятой Рожи в руке. Полетела растрёпанной птахой, не чуя ног.
Туда полетела, где заступники померещились.
Светел подхватил её, убрал за себя, передал с рук на руки Гарке.
Пожалел, что не добрался до топора.
Представил, насколько смешон бы стоял.
Ну а Ялмак со своими без спешки двинулся гулять по купилищу дальше. Себя в людях похвалять, товары смотреть… забав новых приискивать…
На широкой площадке витязям понадобилось пройти именно там, где стояли ребята.
Не заметили со своей высоты, как прежде череду состязателей? Вздумали почтению научить? Светелу было равно. За спиной встал забор Житой Росточи. Навстречу шёл Лихарь, по-прежнему огромный, страшный, уверенный. Не ждущий, что серый от ужаса десятилетка распрямится нынешним Светелом. «Других пугай, не меня!»
А ведь собьёт, шептало что-то внутри. Перешагнёт и пойдёт. «А плевать! Сам рядом не ляг!» Светел чувствовал дыхание Кайтара, Зарника, Гарки. Всё ближе видел прищур Ялмака. Воевода дёрнул волосок из меховой безрукавки. Сдул с пальца…
Крыло вдруг прянул вперёд. Подоспел к Светелу.
– Погоди! Это ты, что ли? – удивился он чуть громче потребного. – Ты, говорю, у плетуханов в гусли бренчал?
Опёнок выдохнул, на плечи словно мокрый войлок свалился.
– Ну я…
– А я второй день тебя повсюду ищу, – продолжал Крыло. – Показать хочу наконец, как гусли на колено кладут.
Ялмак остановился. Что-то сказал Мятой Роже. Отвернул мимо.
Крыло сгрёб Светела за руку, потащил за собой. Прочь от ристалища, от кровавых щепок и своих братьев по дружине.
– Ты на кого, олух, попёр?
Крыло и Светел стояли за торговым шатром. Внутри бойко продавали рогожи, далеко славившие Затресье. Простые и натянутые на обечайки, чтобы сеять муку. Сшитые в накидки от снега. Стачанные в опрятные кули для хозяйства.
«Ну… на Ялмака», – хотел буркнуть Опёнок, но счёл за лучшее промолчать. Он вправду чувствовал себя дурнем, только не знал отчего.
– Тебе, смотрю, жить вовсе наскучило, – как-то устало