обеда я почувствовала себя немного утомленной, со мной всегда так, когда много солнца и воздуха. Я спустилась в каюту и, включив радиоприемник, прилегла на кушетку. Передавали классическую музыку, фортепьянный концерт, и музыка совместно со слабой, ритмичной качкой убаюкали меня, и я заснула, легко и безмятежно. Вскоре я пробудилась, но ненадолго, я услышала незнакомый мужской голос, я не поняла чей, а потом догадалась: музыка закончилась, и передавали новости.
– Стив, – позвала я, – Стив. – Заскрипела дверь каюты, я увидела его лицо. – Стив, погода портится, только что прогноз передали.
– Ничего, – ответил он, – ерунда.
– Может, поплывем домой, сказали, гроза будет. Это, наверное, плохо, гроза в океане.
– Да нет, я же говорю, ерунда, покрапает немного и перестанет. Спи, ты так сладко спишь, как ребенок.
– Хорошо, – сказала я, я всегда верила ему, и еще мне хотелось спать. Я протянула руку и выключила радио, а потом снова закрыла глаза.
Проснулась я от тяжелого скрипа, казалось, что все разваливается, но не сразу, а медленно, часть уже развалилась, а часть еще продолжает разваливаться. Было очень темно, я ничего не смогла разобрать и, лишь придя в себя, догадалась, что уже, наверное, ночь, я просто долго спала. Но почему же тогда рядом нет Стива и откуда этот окружающий меня треск, почему все прыгает и грохочет вокруг? Я попыталась встать, это оказалось непросто, пол уклонялся, убегая от меня, и тут я все поняла.
Я поняла, что мы тонем. Я вдруг ощутила, что между мной и бесконечной, зловещей толщей океана ничего нет, лишь тонкая деревянная перегородка, которая тужится треща, но все равно вот сейчас не выдержит и рассыпется. Меня охватил страх, нет, не страх – ужас. Этот океан, еще недавно такой дружелюбный, вдруг оказался пустынным, и хищным, и еще беспощадным в своей животной злобе. Схватившись за кушетку, она единственная не скользила, видно, была прикручена к полу, я кое-как поднялась на ноги, а потом, шатаясь, держась за стенки, добралась до выхода.
Я не сразу разобрала, что происходит на палубе. Сначала из кромешной темноты проступили очертания мачты, она моталась, голая, как маятник, нарезая гудящий воздух кусками, а потом сразу над ней что-то нависло, что-то совсем живое, и я сжалась. Уши забило нарастающим рокотом, нависшая груда блеснула огромной белой холкой, она наливалась, загораживая небо, оставляя нас, ничтожных, далеко внизу, а потом, угрюмо охнув, рухнула, обрушив вниз свою тяжесть.
Я ждала смерти, я успела подумать, что вот ведь как все глупо кончилось, несправедливо глупо, но тут лодка, сама, как спасающееся животное, отчаянно отпрыгнула в сторону; я отлетела назад и чуть не свалилась вниз, в каюту, но успела схватиться за перила лестницы и удержалась. Волна растворилась в темноте, видимо, раздавив другие, более мелкие волны, и стало чуть устойчивее, палуба все еще прогибалась, но я, петляя и приседая на дрожащих от напряжения ногах, смогла все же двигаться вперед. Сверху рушился шквал дождя, и все вокруг было загорожено его пеленой, я шла почти на ощупь, надеясь отыскать Стива, я отчетли