таже я отстала – по современным стандартам это, пожалуй, мог быть седьмой.
Он остановился и шутливо предложил мне помощь, словно я взбиралась на скалу. Один пролёт мы преодолели за руку, потом я снова отстала.
Когда я поднялась, он уже стоял в дверном проёме квартиры лицом ко мне, одной рукой опираясь на торец распахнутой двери, другой – на стену, и помигивал светом, как маяком.
Я вошла, он закрыл дверь, и я оказалась в кольце его рук. Мы оба тяжело дышали после подъёма и вяло улыбались друг другу, словно извиняясь за это.
Он снова щёлкнул выключателем – лампочка мигнула и погасла. Прихожая освещалась только светом, попадавшим в неё из гостиной.
Я вдыхала запах его сигарет и едва ощутимый к вечеру аромат туалетной воды – терпкий, энергичный, такой же спортивный, как он сам – смешанный с запахом разгорячённого тела.
И снова с удивлением почувствовала, как волнение охватывает меня. Само по себе это слишком редкое явление в моей жизни. А то, что оно относилось к человеку стоящему сейчас передо мной, и вовсе обескураживало.
Мы знакомы так давно и так близко, что стали родными. Чего только ни пережили мы вместе за… за двадцать с лишним лет! И ни разу мне не пришло в голову, что он – мужчина. Наверно, потому, что узнала я его совсем ещё мальчишкой, пятнадцатилетним гадким утёнком, единственной страстью которого было качать железо в подвале соседнего дома. А я – взрослая женщина – выходила тогда замуж за его брата…
Я положила ладони ему на грудь. Он задержал дыхание. Я невольно сделала то же.
Он опустил руку мне на волосы и теребил их, пробираясь к шее. В голове поплыло. Мы всё так же тяжело дышали. И уже не понятно – отчего.
Он ждал моего следующего сигнала. Его горячая ладонь мяла мою щёку, большой палец касался губ. Я лизнула его и прикусила.
Тогда он схватил меня в охапку и стал целовать.
Я теряла сознание. Я никогда прежде не испытывала ничего подобного. Мне сделалось страшно.
Я остановила его. Он отреагировал мгновенно и замер, словно оказался на самом краю пропасти.
– Что? – Прошептал он.
Это развеселило: я всё ещё была для него старшей, которую он слушался, как мать или сестру, хотя в нашем нынешнем возрасте разница в семь лет превратилась в сугубо номинальную.
– Ты соображаешь, что мы делаем?
– Соображаю.
– Ты соображаешь, как это называется?
– Соображаю.
Наше прерывистое дыхание и пылкие объятия мало способствовали увещеваниям подобного рода.
– И что?
– Я люблю тебя. И ты это знаешь. – Он отпустил меня как-то безнадёжно.
Нет… Всё, что угодно: удачный день и предвкушение приятного вечера, жара, долгое одиночество, в конце концов – только не это!
Я взяла его лицо в руки и в сумерках прихожей попыталась заглянуть ему в глаза. Мы становились одного роста, когда я надевала каблуки. Оба его брата – высокие и худые, а он пошёл в мышцы. Из-за железок, наверное.
Он не смотрел на меня. А я вдруг увидела его губы, которых, кажется, никогда и не видела, которые только что так страстно целовали мои, его большой лоб, насупленные брови.
– Что ты сказал?
– Я люблю тебя. – И он взглянул прямо мне в глаза.
Я растерялась.
– Я люблю тебя. – Повторил он. – Только не говори, что ты этого не знаешь.
– Перестань. Это от жары… Не выдумывай.
Он убрал мои руки и уселся на комод.
– Такие вещи не выдумывают, просто они иногда происходят… С людьми… С некоторыми людьми.
– Но… ты же…
– Не надо! Только глупостей не говори! Ты ведь умная женщина. Хотя, и дура тоже. – Он помолчал. – Какая же ты дура!
Я подошла и положила руки ему на колени. Он сдвинул ноги, зажав меня, и переплёл их сзади.
– Это почему же я дура? Потому, что не…
– Замолчи, не плоди глупость, я знаю, что ты сейчас скажешь.
– Хорошо, молчу.
Он тоже молчал, теребя прядь моих волос. Рука касалась запястьем моей груди – это он нарочно или безо всякого умысла? Так или иначе, во мне опять поднялось пугающее ощущение, что я вот-вот перестану владеть собой.
– Ты забыл, что нас ждут?
– Нас не ждут.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Что сказал.
– Ну-ка, ну-ка…
– Не ждут, и всё!
Он отстранил меня и спрыгнул на пол.
– Чай будешь?
– Нет, ты сначала объясни, что происходит.
– Позвонил Ярек и сказал, что его вызвали. Срочно.
– А Гарик знает?
– Знает, я сам ему перезванивал.
– А что же ты мне раньше не сказал?
– Не сказал и всё. Какая разница? Вот теперь говорю. –