что мог смотреть старый Бен, залившись до бровей джином. Осторожно раскрыв машинку, я дождался загрузки и осмотрел пункты меню. Названия фильмов красноречиво говорили, что записи Бена представляли собой вестерны самых разных времен создания, причем большинство, судя по иконкам, были еще двумерными. Я усмехнулся.
Кодовая карточка от коммутатора валялась рядом с компактом. Я сунул ее в карман, закрыл машинку и выбрался из ниши. Лодка уже успела отплыть на середину вольеры, но дельфины сами догадались подтолкнуть ее к переборке. Мне оставалось лишь запрыгнуть на борт и перебраться к другому берегу. Там я вытащил посудину из воды и повернул ключ сборки. Лодка с шипением выпустила водород и сложилась обратно в куб, оставив на палубе темную лужу. Я оттащил его на место.
– Сейчас узнаем, чего ты хотел, – подмигнул я Тошке, вставляя карточку в коммутатор.
– Ты охотник? – напрямую спросил дельфин, когда устройство заработало.
– Бывший. Я был охотником, а потом пострадал в глубине и не смог больше нырять, – мне приходилось подбирать самые простые, на мой взгляд, слова, как все делают, когда говорят с детьми.
– Ты заболел? Был ранен?
– Был ранен. Слишком быстро всплыл. Людям от этого плохо.
– Даже охотникам? Охотники могут всплывать откуда угодно, я видел.
– Мой скафандр погиб и не мог дышать за меня. Пришлось подключать баллоны, как в простых аппаратах. А с ними глубоко не нырнешь и быстро не всплывешь.
– Я знаю, – просвистел Тошка. – Но ты в форме.
– Без погон, – я наклонился, чтобы он мог разглядеть подслеповатыми глазами. – Мне нравится в ней ходить.
– Погоны важны?
– Не знаю. Да, наверно, как и форма.
– Значит, охотник – это только одежда? – вступила в разговор Лидочка. – На кого одень, тот и будет?
– Нет!
– Как тогда? – это снова Тошка. – Что отличает охотника от других людей?
– Ты сказал, что океан с берега похож на зверя в клетке, – просвистела Лидочка. – Люди держат зверей в неволе?
Этот вопрос поставил меня в тупик, но я понял, что именно ради него дельфины затеяли кутерьму с поиском карточки для коммутатора. Не ради формы, форма была лишь предлогом. Они хотели знать. Им было важно. Но что я мог им ответить? Вспомнились Лесины слова о том, что дельфинам лучше не врать, что они очень чувствительны к правде и ощущают ее не на языковом, а на каком-то другом, невербальном уровне. К тому же меня удивило, что ни Тошка, ни Лидочка не знают о зоопарках и научных лабораториях. Похоже, им таких вещей попросту не рассказывали, а самим узнать негде. Может, все бы обошлось, если бы не мое сравнение. Стало ясно, что первый день работы на новом месте начался не очень удачно. Надо было как-то выкручиваться.
– Люди держат в клетках только опасных зверей, – нагло соврал я.
– Зачем? – спросил Тошка.
Действительно, зачем? Для красоты? Для изучения? Чушь. Так мы тешим свой комплекс неполноценности,