делать?» – младший из юношей подавил зевок рукой. «Охота сейчас открылась». Тут на них шикнули, и юноши смиренно выпрямились, словно их интересовала вся церемония.
«А чего бы не поехать?», – фон-Ливену младшему было все равно. В имении своего дяди он давно не был, охотиться любил, а все больше ему хотелось немного забыться от бесконечной службы и Петербурга. Отчего-то в свои девятнадцать ему казалось, что жизнь он упускает. Кристоф безумно завидовал своему брату Карлу, щеголю и задире, вышедшему давеча в полковники. Вот он сидит на передней скамье с видом хозяина в жизни; когда сестру он, на правах старшего кровного родственника, повел к алтарю, взяв под руку – его перепутали с пухлым низеньким женихом и доля ликований зевак досталась ему. «Почему меня никто никуда не берет?» – спрашивал себя, а иногда и матушку свою Кристоф, но ответ был один – слишком он юн, свою долю почестей и славы получит в свое время, которое все не наступало. «Я же стараюсь… Неужели мне всегда бывать вторым после старшего брата?» Но он понимал – дело не в Карле. Дело в отсутствии чего-то особенного, отличавшего его от многих других. Разве что весьма авантажная внешность. Худенький, болезненный мальчик превратился в стройного, высокого, белокурого и синеглазого юношу, на котором девицы и дамы останавливали благосклонные взгляды чуть долее обыкновенного. Впрочем, мало ли в свете красавцев? «И что это мне дает?» – думал он, глядя в зеркало. «Разве что в чьи-либо аманты идти…»
«Аманты»… Само это слово связывалось со вкусом прокисшего вина и досужей вульгарной болтовней. И со слухами про die Alte Keizerin: «Ты, Кристхен, поосторожнее при Дворе, иначе тобою заменят Платошу Зубова…««Это предположение вызвало тогда в нем гнев, еще и усугубившийся шампанским. Кажется, он полез бить морду говорившему. «Слушай, Карл. Меня вчера никто на поединок не вызывал?» – тихонько спросил он у своего кузена, который от скуки болтал ногами под лавкой. «Унгерн-то? Да он сам на ногах еле держался», – проговорил тот. «А ты на него не обижайся. Он сумасшедший…». «Но дело так оставить нельзя», – нахмурился Кристоф. «Проливать чужую кровь на свадьбе собственной сестренки – это как-то…», – вздохнул Вилли. Их беседу прервала фрау Шарлотта, строгим голосом произнесшая: «Вы ведете себя неблагопристойно, и от тебя, мой сын, я этого более всех не ожидала». Пришлось демонстративно отвернуться от кузена и считать минуты, покамест эта тягомотина, называемая «венчанием», закончится. «Неужели только в фавориты я и годен?» – думал он. «Но в фавориты этой…» Одним из кошмарных снов и сюжетов болезненного бреда было для него соитие со страшной толстой старухой, повергающей его наземь и овладевающей им. Он пытается ее сбросить с себя, но противостоять как этому ненасытному и мерзкому существу, так и внезапно, против его воли явившемуся желанию, Кристоф был не в силах. Лица его мучительницы он никогда не мог запомнить, но воображал, что она все же похожа на старую государыню.