Он открывал для себя новые формы, новые технологии, получал новые оттенки, смешивая краски. И был абсолютно счастлив. Каждое его творение было единственным. Оно было неповторимым. Оно рождалось в его руках. Он создавал его, любил, желал, расставаясь, мысленно оплакивал. Мог ли он в такие моменты думать о старых башмаках? Печься о штанах, вытянувшихся на коленях, или о продавленной спинке старого кресла, с которым сросся, как с живым организмом?
Вадим Тарасов, которого многие его родственники с раннего детства называли чудиком за то, что он мог часами рассматривать цветы и букашек в родительском палисаднике, был абсолютно и безгранично счастлив до недавнего времени.
И вдруг с некоторых пор все изменилось. Его безоблачное счастье неожиданно пошло мелкими трещинами, как неудачно обожженная в печи глазурь на неудавшейся скульптуре. И началось все, как он потом понял, ранней весной, когда он совершенно случайно встретил в городе Нину – свою бывшую жену. Да, именно тогда все началось, с того дня, как он снова увидел ее – сильно изменившуюся и еще более красивую, чем в молодости, когда они встретились.
Нина сильно похудела, и ей это очень шло. А еще ей удивительно шли длинные гладкие волосы невероятно непроницаемого черного цвета.
Узкие брюки до середины икры. Высокие каблуки. Тесная блузка ярко-бирюзового цвета.
– Потрясающе выглядишь, Нина, – сказал ей Вадим, пожав протянутую руку бывшей жены.
– Чего не могу сказать о тебе, Вадик. – Нина выгнула удивительной формы брови, отступила на шаг, оглядела его и укоризненно покачала головой. И протянула: – Да-а-а, Вадик… Слышала, и при деньгах ты теперь, а одет, как нищий. Что твоя соседка Таня не смотрит за тобой? Она же вроде опекуна при тебе.
– Татьяна мой бухгалтер. Работает у меня бухгалтером, – тут же поправился Вадик и неожиданно покраснел.
Мысль о том, что Нина может заподозрить его в отношениях с Таней, вдруг сделалась ему неприятной. Он никогда ни за что не стал бы крутить роман с подчиненной. Это бы страшно навредило делу. Да и не та женщина Татьяна. Не та. Разве можно ее сравнивать с Ниной?
– Ладно. Идем. Есть у меня пара часов свободного времени, – шлепнув его по плечу, Нина подтолкнула его к своей дорогой машине. – Усаживайся на переднее сиденье, мой разлюбезный бывший. Усаживайся, не стесняйся.
Сколько лет прошло, как они расстались? Пять? Семь? Десять? Он почти забыл о ней. Почти забыл, каким становился податливым рядом с ней. Послушался. Забрался в ее машину. Позволил возить себя по городу по дорогим магазинам. Не возражал, когда она заставила его перемерить кучу одежды и обуви. Безропотно заплатил целое – на его взгляд – состояние за дюжину пакетов с обновками, которые ему были вовсе не нужны. Потом уселся в кресло парикмахера. И пока тот колдовал над его непослушными прядями, не сводил глаз с Нины.
Господи, как же она была хороша! Грациозная, живая, красивая. Он тут же захотел ее. Не в постели, нет. Он захотел ее вылепить. Создать такой, какой сейчас видит. Он