И вообще, как ты можешь в такой ситуации упражняться в остроумии?
– А у меня каждый день такая ситуация, – снова вздохнул он. – Ну, через день. Господи, скорее бы уж Стеценко приехал и унял тебя.
– Ты, балда, не понимаешь, что я – твое единственное спасение. Кто еще будет тебя отмазывать от вполне заслуженных шишек по поводу кадрового разгильдяйства? Твои разумные следователи, которым все на свете все равно?
– Заранее спасибо, – буркнул Юра. – Так что делать с теми трупами-то? При тебе вскрывать?
– Естественно. Я потом их все равно дожму, отдадут мне все дела, никуда не денутся.
– Я вот пытаюсь понять, кого мне больше жалко – твоего шефа или твоего будущего мужа, – сделал Щеглов робкую попытку оставить за собой последнее слово.
– А какого дьявола ты услал единственного человека, способного меня унять, в тьмутаракань на курсы повышения? Нам пришлось бракосочетание переносить из-за этого, – огрызнулась я.
– Да ты не понимаешь, ненормальная, что из его категории он один не ездил. Тогда бы поехал после свадьбы. Лучше, что ли, вам было бы медовый месяц переносить?
– Убедил, – сдалась я. – Но ты мне зубы не заговаривай, кто вскрывать будет?
– А вот возьму и сделаю тебе подлянку, – проворчал заведующий, усаживаясь за свой стол и открывая журнал вскрытий, – пусть обоих одновременно в двух секционных режут, да одна подальше от другой, вот и побегаешь, любопытная Варвара.
– И побегаю, только на отмазку уже не рассчитывай.
– Ладно, я не такой гадкий. Пусть вскрывают их одновременно, но в соседних секционных. Тебе же не надо процесс наблюдать от А до Я, только ключевые моменты?
Меня это вполне устроило, и понеслись вперед мои вторые сутки на боевом посту, откуда только силы взялись. К сожалению, я понимала, что этот трудовой марафон мне откликнется жестоким упадком сил и депрессией, но пока что пепел Клааса стучал в мое сердце, и я носилась из одной секционной в другую, терзая экспертов, и без того озадаченных происходящим. Потом пришлось отвлечься еще и на Щеглова.
Под моим нажимом Юрка все-таки позвонил в районное управление внутренних дел, и не прошло каких-то трех часов, как в морг заявился вальяжный милицейский следователь с папочкой под мышкой. Он прошел к заведующему, лениво выслушал рассказ о загадочном исчезновении криминалиста и о его чудесном обнаружении в обескровленном виде, после чего, влекомый на аркане заведующим моргом, бегло взглянул на злосчастную каталку и… отбыл, покачивая внушительными бедрами. Свою папочку он при этом так и не открыл ни разу, вызвав у нас стойкое убеждение, что она бутафорская.
Обернувшись на пороге, он сказал, что, пока не будет заключения врачей о степени тяжести вреда здоровью, причиненного потерпевшему, он и пальцем не шевельнет. А такое заключение, практика подсказывала, будет готово не раньше, чем через неделю, о чем Щеглов не преминул напомнить следователю и с надеждой его спросил, не желает ли он уже на этой неделе допросить свидетелей, составить протокол