его не знает и узнать толком не успела? Да и женщины сейчас нетерпеливы, спешат поскорее согнуть мужа в бараний рог. Начнёшь сопротивляться – тебе же хуже! Борьба за власть приобрела массовый и повсеместный характер…
– Строптивая оказалась жена, – отец, хромая, ходил из конца в конец комнаты. – А ведь она мне по душе пришлась…
Художник присел к столу.
– Скандалила, что ли?
– Ты, наверно, проголодался в дороге. Сейчас картошку сварю. А пока чайку выпей. – И отец поставил на середину стола закоптелый чайник. Художник вынул из сумки привезённые гостинцы: «Давай, и сам присаживайся. Картошку попозже сварим».
Отец, словно только этих слов и ждал, сразу сел к столу.
– Ревнивая оказалась жена-то… Окно на веранде сделал в сторону улицы, так она меня замучила, мол, это я специально, чтобы за девицами наблюдать… – Отец помолчал немного и, отвернувшись, добавил:
– Да и страстная она больно… У меня же, сам понимаешь, силы уже не те…
Что можно посоветовать отцу в такой ситуации?.. Пробормотав: «Не расстраивайся, отец, всё образуется», художник вышел во двор. Зашёл в хлев, затем заглянул в дровяник. Здесь он и увидел то, что искал: на поленнице, задрав ноги, валялся Домовой. Художник осторожно взял его в руки, смахнул пыль. Домовой, по обыкновению, улыбался. Сейчас бедняга словно говорил: «Ну что же, раз мне определили место здесь, то ничего не поделаешь…»
Подобное отношение к его творениям было для художника привычным… Помнится, чего только не писали в газетах, когда он организовал свою первую выставку. Мол, художник отвергает ислам и призывает к язычеству. Он тогда пытался утешить себя тем, что язычество – это тоже история народа. Некоторые его пережитки, переплетясь с исламом, дошли до наших дней. Тогда надо и Тукая упрекнуть в том, что он написал «Водяную»… Впрочем, сейчас, кажется, и Тукая не обходят критикой. Геростратова слава многим покоя не даёт.
Кое-кто стал слишком религиозным. Вчерашняя проститутка, повязав белый платок и сменив имя на мусульманское, читает с экрана телевизора «Бисмиллу». Может, не следует этому удивляться? Ведь не зря говорят, что грешник, вставший на путь истинный, гораздо более дорог для Всевышнего, чем вечный праведник.
Увидев в руках сына Домового, старик, пряча глаза, пробормотал:
– Не понравилась эта штука Нафисе… Ей казалось, что он всё время смеётся над ней. Это я вынес его на поленницу – боялся, что кинет в печку. Не сердись, сынок.
– Я увезу его с собой.
Они посидели довольно долгое время молча. Потом отец сказал:
– Видишь сам, сынок, жизнь опять пошла наперекосяк. Мужику трудно жить одному. Пропадает он один, кых-кых!
Художник молча наблюдал за отцом. Похоже, тот собирается жениться ещё раз.
– Есть кто на примете?
– Думаешь, я зря тебя вызвал телеграммой? Потому что… без тебя никак. Всё же это серьёзное дело, ответственное.
Глядя на отца, ставшего на старости лет разговорчивым не в меру, художник улыбнулся.
– Я уже договорился с Хатмуллой. Сейчас