двумя отделениями, а мои выходы сначала в одиннадцать вечера, а потом в час. Наверняка там найдутся какие-нибудь общие знакомые…
– Я сегодня улетаю.
– Куда?
– В Каракас.
Совсем рядом какой-то молодой человек спросил телефонный жетон. Нет, о том, чтобы позвонить, и речи нет. Не могу я признаться, что не улетел, да еще и нахожусь поблизости.
– Приятная дама ваша спутница. Не хочу показаться нескромным… но со стороны это выглядело как разрыв.
– У вас наметанный глаз.
– О, это было несложно. Я сразу сказал себе: дело идет к концу.
– Верно. Cheers![2]
– Будьте! Официант, повторите. Я знал стольких женщин в своей жизни, что, можно сказать, всегда был один. Слишком много – все равно что никого.
– Глубокое замечание.
– Это как раз и навело меня на мысль сделать такой номер… Вы должны посмотреть, он того стоит.
– Как-нибудь, обязательно.
– К сожалению, скоро мне придется уйти со сцены. Эта страховка такая подлая вещь. Они кидают вас при первом же удобном случае. Единственное, что меня беспокоит во всем этом, – мой Мату-Гросу.
Королевский пудель навострил уши и поднял серую лысеющую морду.
– Вы, наверное, заметили, что он не сводит с меня глаз? Как будто понимает, что меня тревожит.
– Смрт, – сказал я.
– Точно. Он боится остаться один. Собаки всегда так тоскуют! А знаете, может, он еще умрет раньше меня, в его-то годы… Ему скоро четырнадцать.
– Ну да! И давно вы вместе?
– Тринадцать лет. Он жил у одной женщины, которую я очень любил. Она сбежала с каким-то каскадером – мальчишка, двадцать два года, – они любят опекать начинающих, это понятно, – и оставила мне Мату-Гросу, чтобы я не чувствовал себя таким одиноким… Он не состоит у меня в труппе: он не артист, просто друг. У меня всего восемь пуделей и шимпанзе. Жаль, что вы уезжаете…
Он порылся в портфеле и вытащил еще одну визитную карточку.
– Вы уже дали мне одну, – повторил я.
Он рад был любому лишнему подтверждению собственного существования.
Он вздохнул. Расплатился в баре. Мы долго жали друг другу руки на прощание.
– Может, еще встретимся где-нибудь… Очень рад был снова повидать вас. Очень.
– Я тоже.
Я вышел и направился к стоянке такси. В машине достал из кармана листок и назвал шоферу адрес. Временами меня охватывала паника, сменявшаяся вдруг полной пустотой, откуда-то выплывали отзвуки смеющихся голосов, вспышки воспоминаний; усталость раскапывала завалы памяти, выбрасывая иногда на поверхность обрывки счастья. Но в основном была тоска, и еще угрызения совести. Каждая минута казалась вырванной из другой, погребенной жизни. Я снял часы, положил их в карман, но стало только хуже. Тогда я снова надел их и застегнул браслет. Было шесть вечера. Я даже не мог понять, то ли все еще только начиналось, то ли, напротив, уже кончено. В данный момент я должен был бы находиться высоко в небе, над Атлантикой,