немой вопрос, сослался на рабочие проблемы.
Сама я не расспрашивала, а он никогда не рассказывал о своей работе. Я знала только то, что она заносила нас в различные посольства по всему миру, главным образом в Южной Африке, и что отец работал в Политическом отделе МИДа, посылая в Лондон отчеты, которые, как он шутил, никто никогда не читал. Но последние два года он почти все время находился в Лондоне. Было ли это повышением по службе? Не уверена. Но командировки отца стали редкими и непродолжительными. А я стала уже достаточно взрослой, чтобы в его отсутствие заботиться о себе сама. И достаточно взрослой, чтобы сопровождать отца «при исполнении обязанностей» в столице. Я была с ним даже на приеме в саду Букингемского дворца в прошлом году. Отец пошел туда в той же спортивной куртке, в которой был в тот день на реке Кам.
– Я должен ехать в Индию, – произнес он, без необходимости наклонив голову, когда мы проходили под мостом колледжа Клэр.
– Везет тебе, – сказала я.
И тут же пожалела о своих словах. Ведь я знала, что он не любил уезжать надолго.
– Я отправляюсь в Ладакх, – добавил отец, улыбнувшись.
Он надеялся, что это как-то смягчит удар. Когда-то мы ездили туда вместе – в город Лех, и там просиживали в дешевых кафе на Чангспа-роуд, наблюдая за молодыми израильтянами, приезжавшими в город на мотоциклах «Энфильд Буллит» и пытавшимися найти в горах хоть какое-то успокоение после воинской службы. Возможно, это мое самое любимое место на всем белом свете. И я очень хочу когда-нибудь получить такую работу, которая мне позволит путешествовать по миру так же часто и много, как путешествовал мой отец.
Я заметила, как он кивнул на плоскодонную лодку, проплывавшую мимо нас в противоположном направлении. Впереди восседали горделивые родители, а их спины буравил взглядом нерадивый сыночек. Я уверена, что карьере отца помешало его упорное желание не разлучаться с единственным чадом. Он сам вырастил меня и поставил на ноги, за все время только раз или два прибегнув к помощи няни.
– Пообещай мне, что ты будешь активна и старательна в колледже, – попросил отец.
Помнится, мне не понравился тогда тон отца – в нем сквозило допущение, что его может не оказаться рядом, когда я поеду в Кембридж. Хотя, возможно, мою память искажает суждение задним числом. И все же, в тот солнечный день отец был явно сам не свой; более сдержанный, даже замкнутый, и шутил гораздо меньше, чем обычно.
– Вступай во все клубы и общества, – продолжил он с наигранной беззаботностью в голосе. – Пробуй всё, живи там полной жизнью. Лично я в один прекрасный вечер вступил и в партию лейбористов, и в партию консерваторов, и в социал-демократическую партию.
– А в гребле ты так поднаторел, потому что вступил в клуб лодочников?
– Я научился управлять плоскодонкой, чтобы произвести впечатление на твою мать. В нашу первую лодочную прогулку мой шест увяз в иле. А мне попросту не следовало сильно упирать на него, когда лодка плыла по течению.
– Ох,