у Филистины имело удивительное свойство меняться в течение дня и двигалось почти точь-в-точь по ходу движения солнца на небе.
Утром Филистина обычно просыпалась веселой, пела песни, аккомпанируя себе на лире, и щебетала, как птичка. Чаще всего это были только что разученные песни на стихи Сапфо.
После полудня она становилась спокойной и нередко высказывала вслух удивлявшие всех мудрые замечания. Зато вечером на нее неизменно нападала печаль, выражающаяся в непрестанных вздохах. Ночью впечатлительная женщина запросто могла и всплакнуть в подушку, в которую для более крепкого сна были зашиты ароматные листья лаванды.
А так как сейчас был уже вечер, то робкие вздохи Филистины никого слишком не удивляли.
Причем эта тихая голубоглазая женщина с очень светлой кожей, напоминающей паросский мрамор, всеми силами старалась не навязывать своих печальных мыслей окружающим. Но при этом на редкость выразительно вздыхала, терпеливо дожидаясь, когда кто-нибудь из подруг спросит о причинах ее затаенной грусти.
– О чем ты сейчас думаешь? – задала ей привычный вопрос Сапфо, снова переводя взгляд на море, – в него сейчас словно невидимой струйкой кто-то подливал вино, и море на глазах меняло цвет, постепенно становилось алым, приобретая какой-то неуловимый кровавый оттенок.
Может быть, к непогоде, к сильной буре? Или просто потому, что незаметно приближалась осень, перекрашивая в пурпурный цвет листья на деревьях, по-новому расцвечивая траву, небо, море?
Дидамия наверняка бы пояснила, что пурпурная краска для тканей и шерсти обычно изготавливается из одного вида мелких, пурпуроносных улиток, то есть другими словами – берет свой цвет из моря. Из этого можно заключить, что к осени море набирает силу и побеждает все, что существует на земле.
Нет, Сапфо такие логические объяснения не устраивали, и тем более – не сейчас. Нет, не сейчас…
– Пока мы смотрели на море и говорили про другие страны, я вдруг снова вспомнила про нашу маленькую Тимаду, – сказала Филистина, поворачиваясь к Сапфо. – Наверное, тот самый ужасный… ужасный человек, который стал причиной ее гибели, до сих пор спокойно плавает на своем корабле по морям. Он останавливается то на одном, то на другом острове, соблазняя молоденьких девушек. И даже не догадывается о том, что пепел от маленькой Тимады давно развеялся в воздухе и лишь его остатки хранятся на дне погребальной амфоры. Ведь это все – все, что осталось от красоты нашей дорогой подруги…
– Не волнуйся – боги накажут его по заслугам, – сразу же сделалась серьезной Дидамия, которая, кстати говоря, слыла одной из лучших наставниц в школе для девочек. – Как уже наказали и саму Тимаду за ее неразумность и невоздержанность. Разве не так?
Филистина на это ничего не ответила и только посмотрела на подругу с молчаливым упреком. Но даже черные ресницы, обрамляющие очень светлые, ясные глаза Филистины, сразу сделались похожими на колючки – она не могла спокойно выносить, когда кто-нибудь пренебрежительно отзывался о Тимаде.
Ведь