порядка. В который раз за последние две недели Пал Палыч неприятно подумал, что в борьбе за призовое кресло ему отвели роль кота, избавляющего от дремоты заматеревших мышей. Ведь это он был самым молодым претендентом. Для старпёров из министерских кресел это означало – самый неопытный. Неважно, на каком поприще – аппаратном или же медицинском. Самый неопытный и всё тут. Наверняка о своей роли в предстоящем спектакле Пал Палыч не знал – кто о таком прямо в глаза скажет? – но беспокоился.
Беда таилась в вероятности проиграть конкурс и оказаться в совсем некомфортной ловушке, если за «комфортную» принять клетку с кормом и пойлом. Точнее – в одной из трех, предсказанных раздумьями Пал Палыча.
Первая сводилась к возрасту конкурентов. Три прочих соискателя на десяток лет, плюс-минус год, раньше Пал Палыча осчастливили мир своим пришествием. Если Пал Палычу не вытанцуется победить, то сидеть ему на отделении и сидеть, пока залысины в воротник пиджака не уткнутся. Кресла замов конкурентам не предлагают – тон хороший, но и дураком не надо быть.
Вторая смена силков также была косвенно связана с возрастом: пока дело дойдет до следующего конкурса, траченные молью тела министерских ретроградов отволокут на погост, грянет новая смена, и она захочет новых людей или старых своих, в список которых Пал Палыч при всем желании вписаться не сможет. Смысла не будет идти на выборы. Участие штатной мартышкой в череде представлений – стыдное дело. Медики страшно далеки от партийных традиций.
Последняя из ловушек была хуже всех. Она до нестойких колен пугала воображение заведующего отделением. Пал Палыч не сомневался, что его нынешнее кресло молниеносно опрокинется вместе с телом, стоит новому главному прослышать о том, что натворил заведующий отделением онкологии. А если кто до деталей сделки докопается… «От козни до казни всего одна буква» – изрек бы на этот счет родитель Пал Палыча. От совершенно ничем не оправданной неприязни к отцу уголки рта Пал Палыча мстительно сместились вниз, поддержав недобрый прищур, но лишь на мгновение. Доктор опомнился и даже прошептал, зажурившись:
– Прости дурака, папа. Не знаю, что на меня нашло.
«Да будет тебе убиваться, – откликнулся в голове другой Пал Палыч. Тот, что посмелее. – На попятную идти поздно. И игра стоит свеч».
– Всё так, всё так…
Пал Палыч поймал себя на том, что говорит вслух, точнее шепчет. И шепчет неуверенно.
«Шепот странная штука, – подумал об отстраненном. – Но и он может быть убедительным. “Стоять, не двигаться”!»
Эта команда была не единственной, пришедшей на ум Пал Палычу. Но «Лежать и двигаться!» он определил в качестве «приза», который сулила ему история, в каковую он вписался со всей несвойственной ему неосмотрительностью.
«Лежать и двигаться… нижним…» – видоизменил Пал Палыч формулу успеха на противоположную и почувствовал, как очутился намного ближе к реализму, чем минуту назад. Можно сказать, впритык подошел.
«А