мы, значит, в клубе. Он сильно накачался…
– Он вообще только и знает, что пьет…
– Ну, пригласил меня на ужин в шикарное заведение. Там все в смокингах, кроме, само собой, меня. Жуть! Прямо грязный козырь в новехонькой колоде. Парень он стоящий, этот Джимми. А вот ведь как в газетах-то расписывают! Похоже, чересчур уж разогнался. Так оно и бывает, если тебя сдернут с работы и пустят по свету шататься, да еще карманы набиты – будь здоров!
– Именно потому-то я и хочу сделать что-то с Огденом. Если упустить его сейчас, вырастет в точности Джимми Крокер.
– Не-а! Джимми совсем из другого теста.
– Точно такой же!
– Слушайте-ка, мисс Энн, уж очень вы настроены против Джимми! – Джерри вопросительно смотрел на нее. – У вас на него зуб?
Энн закусила губку.
– Он не нравится мне в принципе. Не переношу таких людей. Ладно. Я рада, Джерри, что мы договорились насчет Огдена. Я знала, что могу на вас положиться. Трудиться будете не даром! Этого я не допущу. Дядя Питер вас вознаградит. Хватит, чтобы открыть эту вашу ферму здоровья. Женитесь на Мэгги и заживете счастливо.
– Эге! Так что, и босс в деле?
– Пока нет. Сейчас пойду, расскажу ему. Тш-ш! Идут.
Вошел Пэтт, по-прежнему весьма встревоженный.
– Знаешь, Энн… Доброе утро, Митчелл… твоя тетя решила ехать в среду. Я хочу, чтобы и ты с нами поехала.
– Я?! Уговаривать Джимми Крокера?!
– Нет, что ты! Так, для компании. Ты очень поможешь с Огденом. Умеешь держать его в узде. Как у тебя получается, ума не приложу! С тобой он совсем другой.
Энн украдкой бросила многозначительный взгляд на Джерри, тот ответил подбадривающей ухмылкой. Пришлось растолковать значение взгляда на открытом, ясном языке.
– Джерри, вы не пойдете прогуляться на минутку? – мило попросила она. – Мне нужно кое-что сказать дяде Питеру.
– Само собой! Само собой!
Когда дверь закрылась, Энн повернулась к Пэтту:
– Дядя Питер, тебе ведь хочется, чтоб Огдена перевоспитали?
– Эх, если бы!
– Последнее время он здорово тебя допекает? – участливо поинтересовалась Энн.
– Не то слово!
– Значит, все в порядке. А то я боялась, ты не одобришь. Но раз одобряешь – приступаем!
Пэтт заметно вздрогнул. В голосе Энн, а когда он всмотрелся – то и в лице, было что-то такое, от чего его пробрал страх. Глаза ее воинственно сверкали, а огненные волосы, первопричина неистовой тяги к правде, пламенем полыхали на солнце. Что-то надвигалось, Пэтт ощущал это каждым нервом боязливой натуры. Он взирал на Энн, и ему казалось, будто с плеч его сползли годы, он опять превратился в мальчишку, которого подбивает на хулиганскую выходку волевой дружок, герой его детских лет, Хэммонд Честер. В детстве почти у каждого человека есть сильная личность, какой-нибудь юный Наполеон, под напором которого всякое здравомыслие жухнет и погибает.
В жизни дяди Питера эту роль сыграл отец Энн. Он главенствовал над ним в том возрасте, когда ум особенно податлив. Время притупляет мальчишеские