утро. Неужели Сережа нашелся?
– Я ни во что вас не втравливала. Это все – ошибка. И да, я уверена, что вы можете уйти в любую минуту, – я посмотрела на следователя так выразительно, как только могла. – Вряд ли у вас есть основания задерживать в моем доме человека, который вообще не имеет никакого отношения ни ко мне, ни к кому-либо еще.
– Как же не имеет, раз он тут, у вас в коридоре, стоит. Елизавета Павловна, только не говорите мне, что это – случайный прохожий, что он тут просто трамвая ждет, – усмехнулся следователь.
– Объясните мне, к чему именно я не имею никакого отношения? – взвизгнул Евгений Иванович. Трое мужчин переворачивали Василисину кровать. Хватали своими ужасными руками пеленки с теми же Смешариками – их нам надарила Фая, она почему-то решила, что Василисе понравится. Моей дочери пока что было все равно, на чем лежать. Впрочем, разве не мы, психологи, говорим на каждом углу, что дети все понимают и все чувствуют еще в утробе матери. Если бы Фаина могла, она бы, наверное, и плаценту сделала бы со Смешариками, чтобы Василиса росла позитивным ребенком. Теперь я эти пеленки выброшу.
Если, конечно, меня не арестуют опять.
– Максим Андреевич, вы не можете вот так запросто вламываться и пугать моих клиентов.
– Как раз можем, – сухо ответил мне следователь. – И как раз ваши клиенты нас очень даже интересуют.
– Что? – побелела я.
– Вы можете предъявить документы? И дать пояснения относительно причины вашего нахождения тут, в этой квартире? – следователь обращался не ко мне, а к Евгению Ивановичу. Тот как стоял, так и осел на стул в прихожей.
– В качестве кого этот человек должен давать пояснения и к чему? – спросила я, встав между Евгением Ивановичем и следователем. – Предъявите официальные причины. Я сейчас вызову адвоката, до его приезда никто не скажет вам ни слова.
– Мне что, нужен адвокат? – Евгений Иванович скривился так, словно проглотил деготь.
– Макс, просмотреть телефончик? – к следователю подошел здоровенный лоб в свитере. В руках у него был недорогой «Самсунг».
– Это мой! – вскочил Евгений Иванович и попытался отобрать аппарат. Сразу несколько участников обыска тут же ощетинились и бросились на помощь здоровенному лбу.
– Э, нет, нет, вещи трогать нельзя, – вставил кто-то из этой толпы экспертов, что хозяйничали в моей квартире со всей бесцеремонностью налетчиков.
– Но это мой телефон, – возмущенно повторял Евгений Иванович, продолжая сверлить меня колючим взглядом.
Я хотела что-то сказать, но не нашла никакого объяснения. С чего бы я ни начала, там обязательно прозвучали бы слова про «наркокурьера», «сопротивление следствию» и «торговлю героином». Так что я отвернулась и покраснела. Меня жгло изнутри.
Стыд. Бессилие. Ярость.
Я ненавидела себя. Евгения Ивановича допросили. Уже в ходе допроса я поняла, что именно привело следователей в мой дом в субботу утром. Да он-то и привел – Евгений