кайся! – печально ответил монах.
– Кайся, кайся! – ответил другой.
Гонимый миром странник или суетный фермер? Тщеславный пророк или угрюмый отшельник? Создавая образ «своего» поэта, Люба вглядывалась в прошлое через экран монитора, отчего глаза ее слезились и болели после часов, проведенных у компьютера. Сведения, отысканные в Сети, перемешивались с полузабытыми строчками – не званные, они выплывали из памяти. Юный Роберт ненавидел жизнь в группе, страдал в классе, в колледже. Социопатия, упрямство, страхи, ненависть к правилам, подчинению, автократии? Желание жить по собственным законам? Сестра его Джинни закончила дни в приюте для помешанных. Роберту самому пришлось поместить сестру в лечебницу, всю жизнь он не мог искупить этой вины – простить себе.
Вот и ответ – наследственность! Расшатанная психика, алкоголизм отца. Тихое помешательство матери. Может ли человек ввести в заблуждение всех (за исключением Томпсона), скрываясь за стихами?
У его отца были нежные, веселые глаза. В отличие от Роберта, он все же закончил Гарвардский университет. Милый, очаровательный алкоголик с голубыми глазами и волей к победе. Другой вопрос: становится человек алкоголиком из-за плохой психики или в результате неудачной жизни? Его отец, дед Роберта, мастер и управляющий на текстильной фабрике – суровый житель Новой Англии, он верил в упорство и физический труд. Несмотря на гарвардское образование сына, он считал Роберта неудачником. Люба запомнила, что Уильям сбежал от Фроста-старшего в Калифорнию – на Западное побережье. Это она тоже могла понять.
Глаза Роберта – слегка увеличенные голубые зрачки под тяжелыми веками – излучали ярость, перемежающуюся с покаянием, за которым стояло вечное чувство вины. Вероятно, безумие… Но нет! Вполне возможно, он нормальней нас всех (так думала Люба): презирая цивилизацию группы, стадное желание сбиться в общую массу, чтобы жить по установленным правилам, он избегал этих правил с детства.
4
Томпсон подарил читателю нового Фроста – не мыслителя, поэта-фермера, нет! Жестокого самодура. Впрочем, кто хочет лезть в личную жизнь поэта? Оказалось, многие. Столько охотников подсмотреть, выловить запрятанное между строк. И вот уже в постели поэта собралась веселая компания.
Кэй Флоренс Джонстон – дочь Роберта Джонстона, священника епископальной церкви, шотландца по происхождению. Позвольте представить: Кэй Моррисон – жена утонченного интеллектуала Тэда Моррисона, «бостонского брамина», директора «Буханки хлеба». Случайность ли: любовник-поэт – тезка отца Кэйтлин? Он называл ее «Кэй» (созвучно английской букве «К»). Госпожа К словно сошла со страниц «Процесса» Кафки. Так же постоянна, неизменна – в изменчивости своей. Нуждалась ли в нем, как нуждалась она, Люба? Ревностью к прошлому наполняли ее эти старые фотографии, книги, сетевые находки. Кто ты, Кэй? Поймала ли в свои сети набычившегося, упрямого, с гривой седых, редеющих волос поэта, спеленала путами любви? Это он думал, что любви, страсти. Страсти или нужды? Или – заботы, зависимости, побега от отчаяния.