идет.
Как раз в этот момент огромный злой тигр перепрыгнул через вершины самых высоких деревьев и остановился, злобно глядя на детей своими большими, зелеными, горящими глазами.
Мэй смотрела на жуткого зверя широко раскрытыми от ужаса глазами. Она заметила, что тот смотрит не на нее и не на Сиболда, а на младенца. Это ее испугало еще больше, и девочка прижала к себе ребенка еще крепче. Тем не менее она заметила, что глаза тигра с каждой секундой становятся все менее сердитыми, пока наконец не стали такими же добрыми и покорными, как у ее любимого кота.
Потом тигр замурлыкал. Это было похоже на кошачье мурлыканье, только громкое, как барабанная дробь. Однако девочка ничего не имела против: казалось, в громоподобных звуках, издаваемых тигром, звучат ласка и нежность. Затем зверь подошел ближе и, присев перед чудо-ребенком, стал очень осторожно лизать его пухлые ручки своим огромным, шершавым красным языком. Младенец рассмеялся, похлопал тигра по большому носу, подергал его торчащие усы и сказал:
– Здо`рово, здо`рово!
Тигр же продолжал вести себя очень странно. Он улегся на спину и несколько раз перекатился по траве, а потом встал и замурчал еще громче. Его длинный хвост вытянулся вверх, а кончик его качался взад-вперед, так что даже сбил большую гроздь винограда, висящую на дереве над ним. Казалось, зверя переполняет радость; снова подойдя и склонившись над ребенком, он замурлыкал, совершенно счастливый. В конце концов, он лег, не прекращая мурлыкать, и, улыбаясь, стал наблюдать за ребенком, будто охранял его.
Тут издалека донесся еще один пугающий звук. Он напоминал чудовищно громкое шипение – громче, чем шипение пара. Казалось, то шипело целое стадо гусей. Потом раздался треск ломающихся веток и стволов подлеска и еще страшный шум, какого дети никогда прежде не слышали, – будто по земле волочили что-то очень-очень тяжелое.
И снова храбрый Сиболд встал между этим звуком и Мэй, а девочка опять прижала к себе младенца, чтобы защитить его от опасности. Тигр же встал и выгнул спину, как сердитый кот, готовый прыгнуть на того, кто сейчас появится.
И вот над вершинами деревьев появилась голова огромного змея, с разинутой пастью и маленькими глазками, которые горели, как огненные искры. Его челюсти были такие громадные, что, казалось, делили всю голову пополам, а между ними высовывался большой раздвоенный язык, с которого капал яд. Вслед за этой чудовищной головой появились огромные извивающиеся кольца тела змея, которым не было конца. Гад уставился на чудо-ребенка, и Мэй увидела, что крохотный младенец указывает пальцем на землю, будто приказывает змею лечь у его ног. Тигр издал низкое рычание, а после с довольным мурлыканием вернулся на свое место, чтобы наблюдать и охранять, а громадный змей осторожно подполз и свернулся на поляне, словно и он тоже собирался охранять чудо-ребенка.
В третий раз пугающий звук раздался с воздуха. Что-то захлопало громче, чем удары грома, и небо вдали потемнело: то пала на землю тень от распахнутых крыльев могучего стервятника. Птица плавно снизилась, и тигр опять встал и выгнул спину, готовясь прыгнуть