tvoih blinah ogon’ i nezhnyj vkus,
Tvoih blinov s’est’ mnogo ja berus’.
– Peter Leshhenko, – вставил свое сын юриста. – Славянин, а слушать приятно. Говорят, среди его предков – римляне, так что неудивительно. Интересно, о чем он поет?
И снова ни «шефа», ни «гауптштурмфюрера». Харальд Пейпер предпочел промолчать, хотя русский знал неплохо, а с Петром Константиновичем Лещенко был знаком не первый год.
Dunja, davaj blinov s ognja,
Dunja, celuj sil’nej menja!
Не выдержал – и прикрыл веки, погружаясь в пропитанную зеленым огнем пучину. «…Все вы, Шадовицы, колдуны, с вами знаться – нечистому поклоны класть».
В зеленой бездне не найдешь угла. А Смерть гналась за ним – и догнала.
От трапа уцелели три мокрые ступеньки, остальное съел туман. Белесая стена, подсвеченная желтым огнем прожектора, заслонила и близкий причал, и лежащий за ним город. Ни моря, ни земли, ни неба, лишь стылая, дышащая холодной сыростью вата. Даже Мать-Тьма отступила, отдавая мир неясному колышущемуся сумраку. Хочешь – ныряй прямо с головой, хочешь – отступай, прячься в привычном полумраке маленькой каюты…
– Уже все сошли, мисс![6] – прогудело откуда-то слева.
Мухоловка кивнула, благодаря, застегнула верхнюю пуговицу легкого плаща. Поежилась. Приплыла, считай, прямиком в зиму, хоть на календаре всего лишь начало сентября. Пассажиров, решившихся уйти в туман, немного, едва ли десяток. Гавр – порт промежуточный, короткая стоянка перед пунктом назначения – британским Ливерпулем. На то и расчет, мало кому интересны транзитные пассажиры ничем не примечательного старика-парохода с кофейным названием «Арабик». Таких у компании «Кунард Уайт Стар Лайн» по дюжине на каждой океанской линии. Грузопассажир – значит, и смотреть в первую очередь будут груз, люди – только довесок. Потому и пристали не к пассажирскому причалу, к грузовому, и то не главному.
Пора!
Девушка пристроила поудобнее трость в руке, сжав влажное навершие, и мельком пожалела об оставленном в каюте привычном костыле. Не хотелось возвращаться калекой… По палубе двигаться легко, если не слишком торопиться, ступеньки – дело совсем иное. Она осторожно шагнула вперед, на мокрый металл.
– Мисс?! – вновь прогудело сбоку, на этот раз с явной обидой. – А мы зачем, мисс?
Ответить не успела – палуба ушла из-под ног. Ее не взяли на руки, просто приподняли, ухватив за плечи, как поднимают над землей ребенка. Миг – и пахнуло туманом. Где-то внизу гудело потревоженное железо, а под ухом мощно и ровно дышала паровая турбина – тот, кто взял ее на руки, не слишком утруждался лишним весом.
– Пограничники внизу, мисс, – гудок исчез, став негромким тревожным свистком. – И таможня там же. Но цепляться не станут, знакомые.
– Спасибо.
Каждому, даже самому закоренелому грешнику, положен ангел-хранитель. У Анны Фогель, пассажирки первого класса грузопассажирского парохода «Арабик», таковых оказалось целых два. Один, немолодой рыжий матрос-ирландец двухметрового роста, сейчас транспортировал ее вниз, второй, невысокий юркий мулат, помощник корабельного кока, уже на причале с ее чемоданом