и пошлых слов.
Это была удача, и это был успех. Я не пошел в офис в тот день, сказавшись больным, празднуя наедине с самим собой. Замки моей темницы рассыпались в прах, и свобода опьяняла сильнее джина – нужно было научиться справляться с этим, не выказывая растерянности. Я решил тогда, что каждый тупик имеет потайную дверь – потом-то пришлось узнать, что это вовсе не так, но город М. был еще далек, как реальность далека от мечты о ней. Я проживал события пока лишь в своих фантазиях, не имея препон в прямой видимости – самый счастливый период, медовый месяц настоящей идеи. Множество деталей приходило на ум, и все их нужно было подвергнуть испытанию, все еще торопея при этом от предельности самого замысла – и я ведь всегда был нетерпим к насилию, что же случилось, как объяснить? Впрочем, колебаний не припомню и страха тоже – лишь горячечные раздумья над, собственно, планом и – опять, опять – ощущение свободы: ничто не держит.
План, надо сказать, так по существу и не составился – лишь прояснились общие черты. Право, чего ожидать от взявшегося за такое в первый раз – чуть станешь прилежно размышлять, как нервы начинают приплясывать, и голова горит огнем. Сразу перед глазами встают ужасные картины, в ушах звучат крики, подстегивающие воображение, и ничто не распишешь по пунктам, события сбиваются в беспорядочный ворох. Я пытался вновь и вновь – всякий раз получалось плохо, но горевать было недосуг, моя жизнь и так изменилась до неузнаваемости. Дни заполнились лихорадкой стремления, хоть стремиться было еще некуда, знакомые удивленно читали в моем лице нечто, заставлявшее их поглядывать с уважением, а на службе разнеслись слухи о моем скором уходе. Я будто приобрел странную власть над окружающим миром – власть, которой у меня не было никогда и которой я стыдился бы пожалуй, если бы задумался о ней всерьез. Но меня одолевали иные хлопоты, не дающие спокойно спать, будоража, словно в страшном кино из детства.
Чем пришлось озаботиться немедля, так это необходимым орудием – и я перебирал в уме имена приятелей, что могли б помочь достать пистолет, не задавая лишних вопросов. На время я заболел пистолетами, они снились мне в разных видах и формах – от больших дуэльных до маленьких дамских, черные, серо-стальные, с инкрустациями из бронзы, с деревянными рукоятками и рукоятками из кости, с вращающимися барабанами и взведенными курками, предваряющими немедленный взрыв, дым и огонь – аккорды, достойные финала любого замысла. После двух недель осторожных поисков мне улыбнулась удача – напарник по юношеским приключениям, скользкий тип, теперь торгующий подержанными автомобилями, обнадежил обещанием, ничуть не удивившись, и вскоре свел меня с тремя серьезными мужчинами, вывалившими на стол такую гору оружия, что у меня зарябило в глазах. Я остановился на простом и надежном кольте – хоть цена и показалась несуразной, но отступать не хотелось, и мы совершили быструю сделку, расставшись без улыбок, как и подобает заговорщикам. Не утерпев, я опробовал его в тот же вечер, уехав