считал сумасбродством и поддерживал Магду Даниловну. – Твоя зарплата раз в двадцать выше, чем у любого гражданина страны. А богат, Санёк, не тот, кто много получает, а тот, кто правильно тратит, – известная формула. Не теряй времени, «Икар» не выступит спонсором твоих бредовых свадебных фантазий.
И тут Гацко задрожал, как мёртвая панночка перед рассветом, и так же побледнел. За окном директорского кабинета угрюмые тучи укрыли небо. Осень дышала в раскрытые по-летнему окна, и с каждым её вздохом август терял силы.
Валерий потянул было руку к телефону, вспоминая номера скорой и МЧС, но ему показалось, что вот-вот друг рассыплется прахом по сияющему паркету и помощь профессионалов не подоспеет. Придётся самому.
– Сашок, остынь, посиди. – Янович обхватил голову Гацко и заглянул в его помутневшие глаза. – Сейчас мы пригласим Лену, посмотрим, что у нас с финансами. Только приди в себя, Санёк.
Санёк тонул. Рука друга поймала его в океане безысходности и вытянула на берег, где надо было дышать песком боли.
Янович хлестнул Саньку по щеке. Взгляд несчастного сразу нашёл фокус. Янович перевёл дух – жить будет. Самое время прибегнуть к испытанному средству от стрессов:
– А сейчас выпьем за твою любовь, за нашу Дашеньку, красавицу-девицу. – Валерий пересадил обезумевшего жениха на диван. Галстук в малиново-вишнёвой гамме, который Гацко купил в Москве за полтысячи долларов, Янович сорвал с Санькиной худой шеи и швырнул куда ни попадя. Дизайнерский изыск повис на нижней полке стеллажа, на корешке единственной красной папки среди серых близнецов.
Кофейную чашку виски Сашка выпил в один глоток и заплакал – внутренняя пружинка ослабла.
– Валера, она бросила меня.
– Кто? Люба? Понял теперь – кого потерял?
– Да! Да… Она, Даша, родная… Она не хочет за меня, молодость, а я… Разве я стар? Свадьба-а… – Несчастный протянул изящную чашечку костяного фарфора для новой порции антистрессового снадобья, а Янович закусил губу, подумав, что счастье, что Юрьевну не пригласили, а то скандала не миновать. Только она пила из этой милой чашечки, и все это знали, и Галина Вацловна блюла.
Даша прозрела. Золушка не превратилась в принцессу. Утром они с мамой выставили Саньку и его рюкзачок за дверь. Он плакал и карябал обивку двери, как изгнанный кот, но хозяева не впускали его, а только пугали милицией.
Всю прошлую ночь Даша ревела в туалете, а жених спал на её диване, перекатываясь с подушки на подушку. Накануне вечером невеста была в ателье на примерке свадебного платья. Она еле дождалась, пока швея с кожаным метром на шее перестанет скакать по раздевалке, и заплакала. Верх платья – открытый, кожа в подмышках ложится складками, как у старухи, на обтягивающий кант, а молния царапает кожу на позвоночнике. Юбка из кружев, похожая на надувной мяч, неимоверно расширяет зад. Никогда в таком виде Даша не покажется на людях. Засмеют: невеста – жирная, жених –