должен уже калякать по-заморскому. Ан нет, хотя и школа-то вроде как с уклоном на углубленное изучение иностранных языков. За нерадивую учебу грозился Егор ужесточить жизнь сынуле, лоботрясу и бездельнику.
Дочка Лена только и разобрала, что надпись на финском языке. Деткам не было сказано об истинном происхождении этой вещицы. Купили списанный неликвид, дескать… Толковали Егор, жена и теща, толковали и порешили – это линолеум Раз так, устлали им пол в квартире, сначала для пробы в спальных покоях хозяина и хозяйки.
– Красота! – Радовался Егор, любуясь чудесно преображенным полом.
– Красота! – Вторила жена, и она знала толк в прикладном искусстве.
– Прелесть! – Умилилась теща, когда её пригласили на смотрины.
Одни детки не радовались: не доросли до таких особенных чувств, в редкой смеси возросшей собственной значимости, удальства, ловкости и предприимчивости. Пострелу Димке все бы бегать днями напролет по двору за футбольным мячом, в перерывах из рогатки пулять по воробьям, голубям и дворовым псинам, да тройки и четвёрки, с колами и двойками вперемежку из школы таскать.
Меньшой же дочке, непоседе Ленке, из-за кустов шпионить за братцем и нестись во весь опор домой, чтобы донести до мамки и папки безрадостные вести: Димка-де окно разбил, соседскую девчонку за косы надергал, через форточку на кухне подбросил дохлую крысу прямиком в кастрюлю с супом, которым Октябрина Спартаковна собралась попотчевать Тимура Гамлетовича.
Страшной ябедой росла Ленка, лучший командир лучшей октябрятской звездочки в школе, и доставалась ей порядком от пострела Димки, но с характером была девчонка – от дела своего общественно-воспитательного не отступала. Отчаянно и храбро билась за моральный облик братца, которого в комсомол могут и не принять, а значит, пятно несоответствия марксистко-ленинского мировоззрения плюхнется и на неё. В школе она училась хорошо: четверки пятерки алели в дневнике, за что Егор её хвалил, а сынка, балбеса, оплеухой награждал.
После того, как пол в спальне Егора стал диковиннее декораций к арабским сказкам, довелось ему побывать на приеме у директора завода. Как зашел Егор в кабинет – обомлел, прямо-таки оторопь взяла. Со стен глаз не отрывает. Денис Сергеевич прекрасно знал Егора, причисленного к авангарду завода, постоянного победителя соцсоревнования, потому спросил слегка удивленно: «Плохо выглядишь, Егор Тимофеевич. Нездоровится?» – «Хуже!» – сказал про себя Егор…
С работы пришел, с порога бранить жену стал. Изрядно поругал: «Столько живешь, дуреха, а обои от линолеума отличить не можешь! Еще фыркаешь, ходишь: я, мол, такая уж молодчина, не тебе ровня. Сама-то, ну точно как засранка. Эх, и глупые же вы бабы. Как это из-за вас некоторые чудаки голову кладут на плаху, стреляются, из окон выпрыгивают?! Драть вас надо как сидорову козу берёзовым веником! Да почаще! Одно расстройство с вами. Знаешь ли ты, что