все решительней и настойчивей.
И после вчерашней канонады пушки замолчали. Солдаты сошлись друг с другом, поздравляли, хлопали по плечами, улыбались. Кто-то начал петь песню, незамысловатую, родом из детства, ее подхватили, каждый на свой лад, коверкая и перевирая слова, простуженными голосами, запрокидывая головы в хрустальное небо и восторженно крича уже просто так, от того что на небе яркое солнце и можно не бояться не прятаться от пуль и снарядов, жить, не думая ни о прошлом ни о будущем, именно сейчас жить, братаясь с противником, ломая с ним хлеб, раздаривая шоколад и выпивая из одной чарки водку. Жить, наслаждаясь жизнью, как никогда прежде. Холодный воздух кружил голову, пьянил крепче браги, и многие просто усаживались на края бесчисленных воронок и спрашивали и отвечали, едва понимая новых своих товарищей. Кто-то переводил, не слишком умело и складно. Кто-то просто обнимал нового друга, напившись самим этим дружеством.
И был вечер, но никто не хотел уходить. Пушки молчали, воздух наполнился удивительной тишиной, которую слушали, разглядывая высоко поднявшееся небо, вызвездившее знакомыми и забытыми скоплениями. Кто-то начал несмело гадать по ним на будущее, его сперва зашикали, а потом стали прислушиваться, часто не понимая, говорит он всерьез или в шутку, или напился благодати до такой степени, что не различает ни где ни с кем находится. Делится самым сокровенным, ибо и его, как кажется, тоже можно поделить со всеми, всем миром. Так давно позабытым миром.
Оглушительные свистки прервали тишь. Командиры получили новую радиограмму и теперь отзывали солдат обратно в окопы. Переговоры провалились, стороны обвиняли друг друга и спешно покидали городок, готовясь отомстить за потраченное вхолостую время.
Солдаты неохотно поднимались, извиняясь, расходились, спускались в гнилые, пропахшие смертью траншеи. Ночью началась канонада. Первые часы били не по позициям противника, – по нейтральной полосе. Слишком много оказалось тех, кто не пожелал вернуться. И только ранним утром, после окончания артподготовки, солдаты обоих сторон поднялись на бруствер, пригнувшись и хрипло крича что-то невнятно привычное, въевшееся в подсознание, под пулеметными очередями, перебежками снова бросились на убой.
Отряд Нандо Бругейры
Михаил Кольцов: «Осада Алькасара, Толедо, 11 сент. 1936г.»
Война закончилась, хотя бои еще продолжались. И город еще держался, пусть и большинство защитников либо бежало, либо встречало захватчиков. Наступило безвластие: президент и кабинет министров уехали во Францию. Снабжение прекратилось, союзники признали новое правительство, забыв о республиканском. Поддержка кончилась, и последние интербригады сейчас спешно уходили на север, через перевалы, покидая истекшую кровью страну. Неохотно но и с видимым облегчением. Подчиняясь приказу Коминтерна и постановлению Лиги