слишком хорошо себя контролировала. Конечно, в моих сегодняшних действиях ему видится подвох. Но как он мог не заметить, что нравится мне? И как может думать, что я стану над ним издеваться?
Я кладу пальцы на его щеку, заставляя повернуться к себе. Какие у него все-таки глаза невероятные! И в них снова есть не только боль, но и дерзость – он на меня сердится. Я смотрю на него пристально – мне нужно его убедить, потому что, пока он мне не поверит, ему будет больно. А когда больно ему – больно мне.
– Влад… Ты говоришь глупости. Я не играю. И жалость тут ни при чем. Неужели ты не видишь – не понимаешь? Или ты был слишком занят тем, что происходит с тобой, чтобы заметить, что происходит со мной? Так, для справки: все то же самое.
Он прикрывает на секунду глаза и снова качает головой, отрицая мои слова:
– Этого не может быть.
Но даже говоря это, он непроизвольно прижимается к моей ладони щекой, инстинктивно ищет ласки, в возможность которой еще не поверил. Я пользуюсь моментом – провожу пальцем по его угольной брови, погружаю руку в непослушные волосы… На его виске бьется жилка. Он такой… теплый. Такой живой. Кровь под его кожей так горяча.
Теперь уже моя очередь коротко вздыхать:
– Ты не представляешь, как давно мне этого хотелось.
Он чуточку поворачивает голову и целует мою ладонь. И шепчет снова:
– Не может быть. – Еще один поцелуй. – Я сплю.
– Я тебе снилась? – Надо же – он мечтал обо мне даже во сне. Мне должно быть стыдно той жаркой волны удовольствия, которая настигает меня от одной этой мысли, но мне слишком хорошо, чтобы растрачивать силы на стыд.
Он вскидывает на меня глаза и пытается изобразить улыбку:
– Когда мне удавалось заснуть… Да.
У него и правда измученный вид – под глазами тени. Я ощущаю новый укол совести – я так долго его терзала, борясь с неизбежным. А разве я стою его бессонных ночей? Я поднимаю руку, чтобы коснуться его губ. Мои пальцы дрожат. Его губы – тоже.
Мой голос опускается до шепота:
– Ты не будешь больше страдать.
Он смотрит на меня очень серьезно:
– Почему-то я тебе не верю.
Влад, Влад… Ты куда мудрее, чем положено быть человеку, особенно столь молодому. Ты понимаешь – чувствуешь, – что от меня добра не будет. Но ты не прав. Я сделаю так, что ты БУДЕШЬ не прав. Я так хочу дать тебе радость.
Так же глядя ему в глаза, я отвечаю:
– Верь.
Он кивает:
– А что мне еще остается?
Машина давно уже остановилась – дорога от театра, где проходила наша вечеринка, до моего дома очень короткая. Вышколенный шофер – личный водитель Хэмилтона, привычный ко всему, – деликатно молчит за поднятой перегородкой. Изначально – официально – план был такой, что он отвезет домой меня, а потом уже Влада: он живет, что характерно, совсем рядом со мной, в тихом переулке у Садового кольца. Я должна теперь его отпустить. Но я не могу – теперь,