днем убежала к матери. Дворничиха тетя Люся позвонила ей на работу – твой, кричит, снова запил, срочная эвакуация! Ну, у Аньки все отработано – документы всегда при себе, деньги тоже, вещички кой-какие она у мамаши хранит. Еще бы не натренироваться за столько лет! А я, как полная дура, осталась дома. Хотя деваться мне все равно некуда. Ну, об этом после.
А сейчас нужно быстренько выяснить, кого он убил. Неужели сам себя? Нет, даже мечтать об этом не стану, такого везения просто не может быть.
Я сунула в чашку чайный пакетик и снова выскочила в коридор. Топор по-прежнему валялся в ванне, я нагнулась пониже и почувствовала кислый запах. В красной луже были осколки стекла, и вблизи стало ясно, что это вовсе не кровь, а давленые помидоры. У Аньки в буфете хранится куча домашних консервов, так этот урод просто разбил банку топором. Черт, как жалко-то… Не помидоров, ясное дело.
Тут из комнаты соседей раздался не то хрип, не то стон, не то вой, и я одним прыжком очутилась у себя. Тщательно заперев дверь на все замки, я достала из картонной коробки половину батона, ножик и пачку кускового сахара. Половину батона я разрезала вдоль, намазала куски маслом и положила бабкиного абрикосового варенья. Не знаю, кто у них его варит, но варенье вкусное. Положив в чашку три куска сахара, я уселась завтракать, вместо стола используя широкий подоконник.
Пейзаж за окном не слишком радовал – окно выходило во двор, напротив была стена дома без окон, а внизу – помойка, на которой дружно копошились бомжи и кошки.
Ну, такие мелочи меня теперь не могут расстроить. Я прихлебывала сладкий чай, откусывала огромные куски булки с вареньем и в который раз раздумывала, как же дошла я до нынешней своей жизни, хотя назвать мое существование жизнью можно с большой натяжкой.
Мне двадцать восемь лет, из которых почти десять я прожила самостоятельно, а именно на собственные деньги. Никто не помогал, никто не заботился, соломки не подкладывал перед тем, как упасть. Впрочем, я и не падала.
Я – поздний ребенок, нежданный и нежеланный. Мать родила меня, когда ей было сорок пять лет. Она слишком поздно поняла, что беременна, уже ничего нельзя было сделать. Мне рассказывали, что отец, когда узнал о беременности жены, произнес только одну фразу: «За что ты устроила мне такую подлянку?» Впрочем, сам он отомстил ей еще круче – умер через месяц после моего рождения. Имелся у меня еще старший братишка семнадцати лет, который, узнав о том, что у него будет сестренка, только покрутил пальцем у виска. Вскорости он улепетнул в армию, и мать осталась бедовать со мной в полном одиночестве, потому что родственники тоже от нее отвернулись, уж не знаю почему.
Жили мы бедновато, я поняла это в самом раннем детстве. Брат вернулся и с тех пор то пропадал где-то у друзей или у девиц, то возвращался в нашу маленькую двухкомнатную квартирку. Отношения у нас троих были плохие, мать бесконечно ворчала на брата, что толком не работает и не приносит денег в семью, он вяло отругивался, что не нанимался нас кормить. На меня мать все время орала, видно было невооруженным глазом, что я ее раздражала самим